Франсин Риверс - Сад Лиоты

Когда он вошел в дом, в комнате никого не было.

— Лиота? Где вы? Вы в порядке?

Она появилась из дверей ванной комнаты. Ее влажные волосы спадали на лоб.

— Со мной все в порядке. Просто вымыла лицо.

Глаза у нее были припухшими и покрасневшими, как будто она плакала.

— Пойду разберу покупки.

С полиэтиленовым пакетом под мышкой и большим бумажным пакетом в каждой руке он направился на кухню. Часть продуктов Корбан убрал в шкафчик, а часть в холодильник, затем аккуратно сложил бумажные пакеты и положил их в стопку других таких же, которые Лиота использовала для мусора. Полиэтиленовый пакет он затолкал в пятилитровую белую супницу с голубым рисунком. «Смотри не порви», — посмеивалась над ним Рут, когда он с такой же, как Лиота, тщательностью проделывал все это у себя дома.

Нащупав в кармане чек и мелочь, он приготовил свой подарок и церемонно обратился к Лиоте:

— Мадам, ваша сдача и еще кое-что от меня.

Он почтительно склонился, вручая ей очаровательный цветок в симпатичной фарфоровой чашечке на блюдце. Теплые слова благодарности и удивления, которые она произнесла, вызвали улыбку на его лице.

Она высыпала мелочь на стол, не пересчитав, и взяла его подарок. Чашка в неуверенных руках Лиоты задребезжала, и она тут же поставила ее себе на колени, бережно и с восхищением.

— Боже мой! Африканская фиалка. Корбан, благодарю вас. Это так мило.

— Мне очень приятно, Лиота.

Никогда прежде он не испытывал такой радости от собственной покупки.

— Бернард как-то дарил мне фиалки. Но это было давным-давно.

Лиота посмотрела на него, как маленькая растерянная девочка. Он удивился тому, насколько ему понятны ее чувства. Ему хотелось плакать от избытка чувств, и вместе с тем было неловко из-за того, что он так растрогался. Может, он подумал о Рут и ребенке. Как бы там ни было, он чувствовал боль Лиоты. И ничего не мог с этим поделать.

Он не мог закрыть глаза на эту боль, не мог забыть о ней. Впервые в жизни он отнесся к чужому несчастью, как к своему личному горю. Ему приходилось слышать, что человек, потерявший надежду, может умереть. У Лиоты был такой вид, словно она перестала надеяться, что ее дети будут заботиться о ней. Если бы не Энни, возможно, она бы не пережила этого. Глядя, как старая женщина прикасается к лепесткам фиалки своей дрожащей рукой, он чувствовал ее горе.

Неужели это и называется заботой о ближнем?

Он понимал, что находится во власти ранее неведомого ему чувства, которое делает его уязвимым и беспомощным, и не знал, как избавиться от него. Теперь уже трудно было определить, в какой именно момент с ним произошло это. Он вдруг осознал, что теперь Лиота для него не предмет его научного исследования, а друг. Радостный и прямолинейный, смешной и раздражительный, загадочный и открытый, полный нежности…

— У вас сегодня есть занятия? — спросила Лиота.

— В два часа. — В уголках его губ спряталась грустная улыбка.

Она взглянула на каминные часы:

— Тогда вам лучше выйти прямо сейчас, чтобы не опоздать.

Действительно, он и так сегодня сделал немало открытий. A ecли пропустит занятия, Лиота, конечно, станет упрекать его.

— Энни приедет в пятницу? — с надеждой спросил Корбан, вспомнив, как оживлялась Лиота, когда ее внучка была рядом. Нежная, милая, открытая душа. Эта девушка была для нее светом в окошке.

Рут совсем не такая. Мутные глубокие воды — вот что такое ее душа.

— В пятницу она работает. Приедет в субботу.

— Может, я тоже загляну к вам.

— Почему бы вам не приехать вместе со своей девушкой? Я хотела бы познакомиться с ней. Уверена, что и Энни не станет возражать. — Она слегка кивнула.

— Хорошо, я предложу ей.

— А кстати, как ее зовут?

— Рут, — не сразу ответил он.

Сэм ждал, когда Энни вернется с прогулки, сидя на ступеньках дома, в котором она жила. Увидев, что она приближается, он поднялся на ноги. Они договаривались встретиться в шесть.

— О, Сэм, прости меня! — проговорила Энни и заплакала.

— Ну что ты. Я не сержусь. Просто волновался, все ли с тобой в порядке.

Энни была очень расстроена.

— Почему же Сьюзи не впустила тебя?

— Она впустила и потом ушла на работу. Мне нужно было купить кое-что для моей машины, и, когда я вышел, дверь захлопнулась.

Он протянул Энни завернутый в розовый целлофан увядший букет.

Как долго ему пришлось ждать?

— Который час? — спросила Энни. Она смахнула слезы и достала из кармана своей куртки ключ.

— Половина девятого.

— О, Сэм… — Она отомкнула дверь и распахнула ее. — Зачем же ты ждал столько времени?

— Даю тебе три попытки, чтобы угадать, и два первых неправильных ответа не засчитываю.

Энни посмотрела ему в глаза и опять расплакалась. Ей очень нравился Сэм. Он не скрывал своих чувств, а она не могла столь же искренне сказать ему о том, что у Бога есть Свой замысел относительно ее жизни.

— Я мчался к тебе от самого Сан-Хосе, Энни. Несколько недель подряд работал сверхурочно, чтобы накопить денег и пригласить тебя на шикарный обед из семи, по меньшей мере, блюд. А еще я одолжил у приятеля приличный костюм, чтобы выглядеть как настоящий джентльмен. Купил букет из красных и белых цветов, что символизируют страсть и чистоту. Все для того, чтобы ты поняла, насколько серьезны мои намерения. — Сэм кивнул на увядшие цветы. — Теперь представь, я мчусь сюда, звоню в дверь, мое сердце выскакивает из груди. И что я вижу, свою сестру! — Как будто от волнения, он схватился за сердце. — Ты забыла обо мне. Я не переживу этого, Энни. Честное слово, я что-нибудь с собой сделаю.

— Прости. — Она не нашлась что сказать, поглощенная мыслью о своем разговоре с матерью.

Господи, я не хочу разрыва с мамой, но мне трудно ходить Твоими путями и в то же время угождать ей.

Сэм нежно взял Энни и подбородок и, приподняв ее голову, посмотрел в глаза.

— Когда же ты, наконец, перестанешь во всем винить только себя? От этого люди не станут другими. — Он достал свой носовой платок. — Вот возьми.

— Спасибо.

— Рад помочь в любое время. Обрати внимание на монограмму. Рождественский подарок от моей мамы. Храни его. Каждый раз, вытирая свой носик, ты будешь вспоминать обо мне.

Энни не могла удержаться и рассмеялась.

— Ну вот, так-то лучше. Пойдем. Вот ты засмеялась, и я сразу забыл про долгие часы ожидания.

Она пропустила Сэма вперед.

— Я сейчас, только умоюсь. Ты пока садись и отдыхай.

Энни пошла в ванную и открыла холодную воду. Наклонившись над раковиной, освежила лицо. На ощупь нашла полотенце и приложила его к глазам. В зеркале она увидела свое отражение. После прогулки по пляжу ее волосы были в ужасном беспорядке. Повесив полотенце, Энни попыталась придать им приличный вид. Поняв всю бесполезность этого занятия, состроила смешную рожицу и вернулась в комнату.