Елена Толстая - Большая нефть

Болото пришел к нему поздно вечером. Вполз в вагончик и некоторое время разглядывал бледное, холодное лицо мастера. Тот еще сидел над сводками.

— Георгий Алексеевич, разговор есть, — начал Болото.

Елисеев кивнул ему на стул. Болото уселся, не сводя с него настороженного взгляда.

— Я к тебе по личному вопросу. — Еще одна пауза. Отрывать уставшего, занятого человека по личному вопросу — на это, по мнению Василия, требовалось разрешение.

Елисеев тоже об этом знал. Кивнул: продолжай. Болото спросил прямо, не теряя времени на обходные пути:

— Отпустишь меня с буровой, когда куст запустим?

— Тебя что-то не устраивает? — удивился Елисеев.

Болото досадливо отмахнулся.

— Да все меня устраивает… Я совсем хочу уехать из Междуреченска. На БАМ поеду.

— Житейского опыта у меня, конечно, маловато, — сказал, откашлявшись, Елисеев, — но я понимаю, что дело тут в женщине. Ведь так?

Лицо Василия приняло зверское выражение.

— Маюсь я, как медведь-шатун, — признался он. — Знаю, что она рядом — и не дотянуться. Я ж свихнусь, если узнаю, что она замуж вышла. Георгий Алексеич, мне ж каждую ночь снится, что я к ней на свадьбу врываюсь и мордобой устраиваю… — Он помотал головой и решительно заключил: — Не, надо уезжать!

Поразмыслив немного, Елисеев сказал:

— Василий, но ведь люди не зря говорят: «время лечит».

— Угу. Время, — кивнул Василий. — И расстояние.

На это возразить было нечего. Елисеев не считал себя в достаточной мере опытным по сердечной части человеком. Он мог выслушать, мог поддержать добрым словом, но дать по-настоящему действенный совет — увы… В отличие от Векавищева.

Оксана Ивлева странно изменилась с тех пор, как вернулась в дом к дяде Васе.

Она мечтала учиться на метеоролога. Поступила в Омске в институт, закончила первый курс. Жила в общежитии. Родственников у нее не оставалось — кроме вот этого самого дяди Васи. А дядя Вася, брат отца, попал в нехорошую историю, проворовался, когда работал на складе, и угодил под суд. Освобождения дяди Оксана ждала с нетерпением. Он был человеком неплохим. Суровым, может быть… Но Оксана помнила и другое. Помнила свистульки, которые делал ей дядька, помнила, как ходили на рыбалку, как рассказывал он ей о птичьих и звериных повадках, как советовал читать книжки: «Сам-то я не шибко грамотный, от этого многие мои беды, дочка…» Они дружили, девочка и немолодой мужчина, почти старик.

Оксана не сомневалась в том, что дядя Вася и воровал-то для того, чтобы обеспечить ее красивыми вещами. Наряжал ее как куколку. Он хороший человек, думала Оксана, а когда освободится — заживем дружно. Я буду хозяйством заниматься и учиться в Омске, а когда у меня будет хорошая работа на метеостанции — возьму дядю Васю к себе. Сторожем.

Он прислал ей телеграмму. «Вылетай немедленно». Она купила на рынке десять килограммов яблок, чтобы порадовать старикана, и взяла билет на самолет… Дядя Вася как-то странно отнесся к этому смешному Степке, который тащил тяжеленный чемодан, болтал всю дорогу и взмок до нитки. Прогнал его, как пса. Зачем? Почему?

Когда Оксана осталась с дядей Васей наедине, он вдруг зарыдал и повалился ей в ноги.

— Оксана, прости! Прости, дочка!..

С трудом ворочая языком, признался: на зоне проиграл ее в карты… Проиграл единственное любимое дитя. И теперь Оксане быть воровской невестой — девушкой, которую отдадут в сожительницы (не в жены!) вору, когда тот выйдет. А пока, чтобы воровская невеста не сбежала и все мужские планы не порушила, при дяде Васе неотлучно находится ушлый малый по кличке Дрын.

Дрын поселился неподалеку и наблюдал за подопечными. Заходил в дом как к себе. Столовался. К Оксане не приставал — это было строжайше запрещено. Хахалей от нее отгонял. Словом, держался по-хозяйски. И ничего дядя Вася с этим поделать не мог.

Оксана не сразу поняла, насколько велика ее беда. Сначала еще надеялась, что обойдется. Даже утешала дядю Васю. Может, тот вор умрет. Или Дрын зазевается. Но дядя Вася объяснил ей: никуда не деться от Дрына, никуда не уйти от страшной судьбы. Везде найдут, достанут. Если взбунтуется Оксана — убьют дядю Васю. «В твоих руках — вся моя жизнь, Оксана… Прости меня, голубка. Будь я проклят за эти карты. Думал — выиграю…»

И Оксана смирилась.

Почти сразу же после того, как Казанец был отдан под суд за преступную халатность, на его скважине начался пожар. Буров рванулся туда прямо из зала суда: его вызвали по телефону. Ситуация сложилась крайне опасная. Столб огня и черного дыма тянулся через тайгу, он то вздымался над кронами деревьев, как бы угрожая небесам, то пригибался к земле. Был создан оперативный штаб по борьбе с бедствием. Единственным способом остановить пламя было бросить против пожара еще больший пожар.

— Нам остается одно: расстрелять скважину из крупнокалиберной пушки, — сказал Векавищев.

Дорошин, Клевицкий. Буров не сходили с телефонов. Буров был ранен — содрало клок кожи с головы. Такие раны не опасны, но выглядят страшно — вытекает много крови. Перевязали на скорую руку. Повязка быстро промокла.

Необходимо было связаться с ближайшей военной частью и получить «добро» на такой выстрел. Звонили в Москву, согласовывали там. Марин пытался выяснять, что происходит с Казанцом. (Федотов успел позвонить в Москву и сообщить о крутых мерах, которые предпринимает начальник управления Буров, хотя решение по делу о гибели бурильщика Гулько вроде как вынесено…) Буров не стал даже разговаривать на эти темы. Дорога была каждая минута.

Наконец разрешение было получено. От выстрела содрогнулась земля. В Макеевке решили, что началась война. Обсуждали — с Японией или Китаем. Староста авторитетно уверял, что с Китаем — «там народу больше, вот и решились».

Галина Бурова гуляла с Володькой, когда разворачивались эти события. Выстрел слышала и она, и сердце дрогнуло. Как там говорила Марта? «Если Гриша на какую-нибудь молодку благосклонно глянет, а твое сердечко не содрогнется…» А Галина ей еще ответила: «Долго придется ждать такой проверки — он все время на работе»… Не молодка — пушка заставила содрогнуться сердце Галины. И первая мысль ее была: «Григорий!» Почему-то она ни на мгновение не сомневалась, что муж ее находится в самом эпицентре этого взрыва.

По улице уже бежала Дора Семеновна. Вездесущая женщина, всегда в курсе событий, она безошибочно вычислила, кому сейчас нужнее всего ее помощь.

— Галина! — кричала она на бегу. — Галина Родионовна, вот ты где!.. Давай Володьку, я догуляю. Ключ давай… Где у тебя еда, я знаю, накормлю. Беги в управление, сейчас вертолет вылетает. Клевицкий летит. Он возьмет тебя.