Нина Анненкова-Бернар - Бабушкина внучка

Ненси ножом резали по сердцу все эти вопросы. Она не могла на них отвечать; она только все ближе и ближе прижималась к матери, как бы ища защиты.

— Ты точно боишься меня? — удивлялась ее молчанию Сусанна. — Но я понимаю и не виню!.. Grand' maman всегда меня отстраняла от моего единственного ребенка… Бог ей судья! — и, вздохнув, она даже вытерла тонким, надушенным платком навернувшиеся на глазах слезы, вообразив, вероятно, что действительно страшно страдала от разлуки с единственной дочерью.

— Но теперь… теперь, — продолжала она, увлекаясь ролью любящей матери, — c'est autre chose; ты взрослая, une femme mariée, и мы с тобой можем быть друзьями — comme des amies, не правда ли?.. просто как товарищи… Теперь я тебе нужнее, как мать, как друг… Мое присутствие около тебя необходимо… Assez! — решила я, довольно! — j'ai une fille [148] Это другое дело… замужняя женщина… как подруги… Довольно! У меня есть дочь… , она зовет меня к себе!

Слова эти задели самые больные струны одиноко страдающего сердца бедной Ненси, взбудоражили все, что лежало на дне ее истерзанной души. Она не почувствовала их фальши, и, припав к плечу матери тихо, жалостно заплакала.

— Mon enfant chérie, tu pleures? — воскликнула Сусанна.- Tu es malheureuse? [149] Моя дорогая девочка, ты плачешь? Ты несчастна?

Ненси вздрогнула, закрыла лицо руками и, всхлипывая, убежала в себе.

И в первый раз в жизни ей захотелось материнской близости. Теперь, когда она так одинока, когда она не в силах ни разобраться в сложных, запутанных обстоятельствах, ни уяснить себе, куда идти, что делать — теперь, когда душа ее изнемогала от тоски и горя — как всепрощающий, как верный друг, теперь ей была нужна мать. С этой минуты установилась невидимая, но дорогая сердцу Ненси связь между нею и матерью. Ненси не замечала ни искусно подкрашенных щек Сусанны, ни ее фальшивого слащавого тона — она создала в своей душе какой-то совсем иной облик и носилась с ним, и лелеяла его. Страстное желание высказаться с каждым днем охватывало ее все сильнее и сильнее, точно она ждала для себя спасения в этой исповеди.

И вот, наконец, минута наступила.

Как-то вечером, ложась спать, Ненси, сгорая от стыда и муки, поверила матери тайну своего изболевшего сердца.

Обе они находились в розовой спальне Ненси. Сусанна, в палевом пеньюаре, обильно отделанном кружевами, сидела на маленьком уютном диване. Она задумчиво покуривала папироску и, с наслаждением выпуская колечки дыма из своего пухлого рта, рассеянно слушала взволнованную речь сидящей возле нее дочери.

— Зачем это? Зачем? — воскликнула, в неудержимой тревоге, бледная, вся дрожащая Ненси. — Я хочу знать — зачем?

— Зачем? Oh, pauvre enfant, tu es trop jeune! [150] О, бедное дитя, ты слишком юна!

— Точно надвинулось что-то… и нет сил сдвинуть!.. — глухо сказала Ненси. — Камень!.. камень!..

Она беспомощно упала головой на стол.

— О, Боже мой, как все это просто!.. — с легкой улыбкой произнесла Сусанна, продолжая любоваться дымом своей папироски.

— Просто? — Ненси быстро подняла голову. — Она устремила на мать внимательные, жаждущие ответа, лихорадочные глаза.

— Конечно! Ты только напрасно осложняешь жизнь!.. Ты можешь мне довериться: я мать, я твой друг! Все это очень, очень просто, поверь мне!..

— Просто!.. — с горечью, убитым голосом проговорила Ненси. — А мне так больно!.. Зачем же, если просто?..

Сусанна улыбнулась.

— Ты женщина — une femme mariée [151] Замужняя женщина. , ты понимаешь… Темперамент!

— Просто? — соображала Ненси, как бы не слыша этих слов:- и бабушка… та тоже… просто…

— Ну, grand' maman — другое дело, та вечно была романтична, романы — ее слабость… а я смотрю на жизнь как должно, трезво… Ты понимаешь…

Чувственные глаза Сусанны слегка подернулись влагой.

— Ты понимаешь: un homme déjà âgé — pour une jeune femme [152] Мужчина в возрасте — для юной женщины — ведь это море наслаждения… Вот нам — другое дело, — усмехнулась она загадочно, — когда приходит бабье лето… Ты понимаешь? О, тогда il faut de la jeunesse!.. [153] Зд.: Наслаждайся юностью!

С ужасом отпрянула Ненси от этой откровенной в своем цинизме женщины… Точно сразу что-то оборвалось в ее душе. Она стала сейчас же поспешно раздеваться и бросилась в постель.

— Tu dors déjà? [154] Ты уже спишь? — раздался над нею сладкий голос Сусанны, и Ненси почувствовала нежное прикосновение ее руки. А Ненси, оставшись одна, долго неудержимо рыдала…

Фыркая и отбрасывая рыхлый снег, подкатили кони в резвому крылечку охотничьего домика.

Все было уже приготовлено в приему гостей гостеприимным хозяином: в гобеленовой комнате их ожидал роскошно сервированный обеденный стол. Повар был прислан с утра. В вазах стояли редкие еще для времени года розы. Запах тонких духов носился в воздухе. Благоухали и столовая, и стильная спальня, и маленький зимний сад, где с духами смешивался свежий аромат растений.

Войновский, не без самолюбивой гордости, выслушивал похвалы своему поэтическому уголку. Он самодовольно улыбался, и его волоокие глаза светились веселым блеском.

Пигмалионов увивался возле Ненси, топорща особенно усердно на этот раз свои тараканьи рыжие усы.

Ненси было скучно. Ей было тяжело и обидно, и ей казалось, что все это видят, замечают, и не понимала она, как он мог это допустить… И не было ему ни больно, ни стыдно, а даже весело?

— Зачем мы приехали сюда? — спросила она его шепотом с тоном упрека.

— Я так привык… я люблю… Я каждый год устраиваю пикники, — ответил он с беспечной, радостной улыбкой.

В ожидании обеда, Сусанна расположилась на большом диване и, нюхая красную розу, слушала, с хохотом, анекдоты игривого свойства, передаваемые довольно откровенно Эспером Михайловичем.

Все чувствовали себя как дома.

— Не ревнуй, глупая мышка! — проговорил Войновский, проходя мимо спальни, где сидела, в большом кресле, грустная Ненси. — Ведь здесь обыкновенно бывал целый цветник дам, а теперь видишь: только ты и твоя мать.

Он пошел к повару — поторопить его. Когда он возвращался, Ненси продолжала сидеть в той же позе и с теми же грустными глазами.

— Ну… ну!.. — он ласково потрепал ее по щечке. — Ты знаешь, я не люблю обычных женских сцен… Будь умница, не надо сентиментов!..

Обильная закуска, горячий бульон, янтарная, великолепная осетрина, шофруа [155] Горячее блюдо с холодным соусом или заправкой. из перепелов, l'asperge du Nord [156] Спаржа в замороженных, ледяных, сверкающих блеском настоящего хрусталя, формах, синий огонь пылающего плям-пуддинга, дорогие французские вина, холодное шампанское — все это вызывало еще более веселое настроение у собравшегося общества.

Предложенные, во время кофе, радушным хозяином гаванские сигары приятно щекотали нервы своим душистым ароматом.