Алена Мельникова - Хитросплетение Спиралей

– Шшш, – подмигнув ему, прошептала рогатая незнакомка.

Так четко Ямомото видел ее впервые. Он оторопел и, казалось, перестал дышать. Вена на его лбу набухла и, пульсирующее обозначилась синеватой линией между бровей. Стараясь не выдать изумление, Кейтаро опустил голову и, облокотившись на стол, замер, закрыв лицо руками. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя и собраться мыслями. Смятение длилось несколько мгновений. Со стороны старик был похож на усталого от разговора человека. Немного успокоившись, он откинулся на спинку кресла и огляделся по сторонам. Призрак исчез…. С облегчением вздохнув, от того, что его волнение осталось незамеченным, Кейтаро спокойно заговорил:

– Юкио, ты слишком долго прожил в Европе, однако это не делает тебя европейцем. Ты японец не забывай об этом и перестань, словно иудей, крестится, опасаясь собственной тени. Ведь ты маг, а если ориентироваться на «Писание», то и тебя можно причислить к врагам человеческим. Достаточно вспомнить строки от Ливита: – «Мужчина ли или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них». Поэтому не драматизируй… Что до упомянутой тобой злобной дьяволицы, то я знаю совсем иные ее стороны. Первые указания на Лилит были за семь тысяч лет до нашей эры, задолго до рождения иудаизма и христианства. В легендах шумеров она представлена как прекрасная богиня, создавшая Рай на земле, защитница и покровитель своего народа. Друг мой, я уверен, что ты ошибаешься в своих скорбных предположениях…

– Я бы рад ошибиться, но все знаки сошлись…. В пророчестве обличается демоническая сущность владелицы реликвии, как и дух ее темной жрицы и преданных акалиток, хранящих этот дар…. И речь не идет о безобидном племени амазонок. Они словно валькирии, жаждущие смерти.…

На губах Ямомото появилась циничная насмешка:

– Не усложняй и давай опираться на факты. Мы работаем в тандеме с учеными. От них никаких угрожающих сведений не поступало…

– Не становись марионеткой в хитросплетениях темной силы и меркантильности профессоров, – пытался убедить его Юкио. – Ученые, получающие от тебя миллиарды долларов на изобретения, задумываются лишь о непрерывном финансировании…

Ямомото больше не мог себя сдерживать. От приступа ярости его глаза округлились и словно два уголька загорели вдруг неугасимым огнем. Он открыл рот и, пытаясь справиться с частым дыханием, прокричал:

– Проводник почти в моих руках!

– Именно этого она и добивается, но никто не знает, чем это может обернуться для мира и людей!

– Я не желаю более говорить об этом. Близится моя полночь и, у меня нет желания убеждать дураков в своей правоте. К тому же Вселенная слишком велика, чтоб мы могли навредить ей…

Взгляд Юкио стал сосредоточен, почти жесток. Он понял, что не сможет воззвать сознание Ямомото к человечности. Чтобы скрыть ярость он потупил взор. Юкио всегда стоял на страже справедливости. Когда к нему обращались за помощью, умоляя избавить от злодея, он применял свои чары. Если просили убрать конкурента из жажды власти или наживы, никогда не брался за такую работу, каких бы сказочных гонораров ему не предлагали. Но сейчас астролог понял, что впервые в жизни помог злодею и перешагнул грань, что была для него табу. При этой мысли его сердце горько заныло. Юкио решил не спорить с Кейтаро, однако план в его голове уже созрел…

Тикамацу, посвященный в это таинственное предприятие целиком и полностью, впервые слышал нечто предостерегающее. Он лишь в недоумении молчал, переводя взгляд с Юкио на приемного родителя. Наконец, молодой человек нерешительно спросил:

– Так мы летим или нет?

Впоследствии Тикамацу очень сожалел об этом вопросе, ибо в ответ услышал оглушительный рев Ямомото, после которого старик не разговаривал с ним на протяжении целой недели.

Даже сейчас, летя в Лондон, он не обращал на Тикамацу никакого внимания. Кейтаро оставался безучастным, и казалось, о чем-то непрестанно размышлял. Оживился старик только при заходе на посадку.

Ямомото посмотрел в иллюминатор, Лондон был весь обложен серыми дождевыми тучами и, скорчив гримасу, недовольно пробурчал:

– Какая мерзкая погода. Ненавижу дождь, Англию и туман…

Это были единственные слова, произнесенные стариком за время перелета. Тикамацу, изобразив улыбку, кивнул головой в знак согласия:

– Да…

Самолет коснулся взлетной полосы и скоро они уже спускались по трапу к ожидавшему их лимузину.

Глава IV

Потягивая ароматный кофе, Нагорный еще раз просматривал документы для своих «шедевров». Из соседнего зала доносился раскатистый бас Глеба и гомон собравшихся гостей: политиков, бизнесменов, актеров и просто ценителей прекрасного с хорошим счетом в банке. Чернов лично приветствовал каждого гостя и вручал программку с выставляемыми на аукцион «бесценными творениями великих мастеров».

Влад взглянул на часы. До начала открытия оставались считанные минуты. Он отложил документы и подошел к зеркалу. Поправляя волосы, Влад с грустью заметил, что его глаза, некогда светящиеся радостью, сейчас были абсолютно пусты и ничего не выражали. Отражение транслировало лишь холод и расчетливость профессионального дельца… «Да, теперь я такой… Жизнь накладывает свои отпечатки», – не без сожаления подумал он и, откашлявшись, словно оперный певец перед арией, собирался выйти к гостям, но его намерения были сорваны икотой:

– Вот т-т-ак не-е-увязочка, – простонал он и стал ходить по кабинету, ожидая, что ненавистная икота вот-вот отступит, но ничего не помогало. Внезапно озарившая мысль развеселила Влада и он, представив себя икающим на распродаже, разразился громким смехом. В эту минуту в кабинет влетел раскрасневшийся Глеб:

– Включи монитор, посмотри, что твориться в зале! Весь бомонд здесь! Настоящий аншлаг! А сколько женщин увешанных бриллиантами! Это добрый знак! Я чувствую, что сегодня состоится распродажа века!

– Д-д-да, – не в силах совладать с икотой согласился Влад.

– Ты, что икаешь?!– изумился Глеб и, глядя на друга, риторически заметил.– Видимо, сегодня мне придется идти в бой в одиночку… Ну, соло, так соло, не забудь записать мое выступление. Когда стану дряхлым стариком, буду наслаждаться этим «сериалом» и демонстрировать своим внукам, говоря: «Смотрите и учитесь, как работал ваш дед! У большевиков не было столько энтузиазма, при штурме «Зимнего Дворца», сколько у вашего дедули при распродаже!».

Нагорный включил монитор. В зале не было ни одного свободного места. Первые ряды, как правило, занимали самые богатые и именитые коллекционеры, чьим собраниям мог позавидовать любой музей мира. Всюду сновали официанты, предлагая гостям изысканные закуски и алкогольные напитки. Он еще раз окинул сосредоточенным взглядом первый ряд и, икая, сказал: