Татьяна Лыжова - Исповедь проститутки

Но та, другая, которая осознанно губила свою жизнь, не считала, что она в большой опасности. Для неё жизнь – это большое приключение, и надо брать от неё по максимуму. А завтра – хоть трава не расти. Главное, что через неделю её отпустят на волю, и она в который раз опять начнёт отсчёт «с нуля», как в первый раз, только с более мощными и яркими ощущениями, чем когда-либо. И все люди, что пекутся о её здоровье: родители, выкидывающие огромные деньги на ветер, когда запирают её в клинике в надежде, что их дочь, наконец, одумается и бросит наркотики; врачи, вливающие в её вены литры лекарств; а также её соседки по палате, практически каждый раз новые, страдавшие от губительной слабости, и стойко переносившие все муки во имя одной общей цели – освободиться, и потому не понимавшие её и глядевшие с укором и презрением, – все эти люди были для Яны ничем иным, как раздражающим фактором, препятствием на её пагубном пути – пути в один конец.

12.

Наступил февраль. Прошёл уже целый месяц с нашей последней встречи с Виктором. Он не звонил, не искал со мной встречи, а я не имела ни малейшего намерения видеться с ним или разговаривать. Но в душе я невыносимо тосковала. Я прятала тоску и мысли о нём от самой себя, я не разрешала себе думать о нём, что-либо чувствовать к нему. Работа, клиенты, подружки, хлопоты с Эллой, которую отпустили, наконец, из клиники, – всё это занимало моё время и все мои мысли. Но иногда в памяти, подобно вспышке молнии, возникал милый образ. И тогда тоска коварной змеёй вползала в душу, сковывая ледяным холодом и оцепенением. Накатывало дикое отчаяние, разрывая душу, так что хотелось умереть, лишь бы избавиться от этой боли.

Я запрещала себе думать о Викторе. Но вместе с тем я бережно хранила в памяти и в сердце драгоценные воспоминания тех нескольких дней, когда я была счастлива, по-настоящему, в полной мере счастлива: полные бесконечной нежности, глаза Виктора, наши ночи любви и планы на будущее – наше с ним совместное будущее, планы, которым не суждено было осуществиться.

* * *

Наша Ксюша так и не объявилась. Да и где уж там, в её возвращение уже никто не верил,– прошло два месяца с момента её исчезновения. Только бы узнать, где она, что могло с ней случиться.

Натали чуть ли не каждую неделю вызывали на опознание. Иногда она звала и меня с собой. Но обычно её сопровождал Женя Скворцов, помощник следователя Исаенко и с некоторых пор неизменный спутник Натали: он ненавязчиво, но настойчиво предлагал ей своё общество на случай визитов в морг или просто вечерних поездок – в целях безопасности.

– Небезопасно в наше время молодой красивой девушке в одиночку разъезжать по вечерней столице, – говорил он, когда Натали пыталась возразить против его присутствия.

И Натали не настаивала. Она спокойно принимала ухаживания Жени, которые он тщетно пытался замаскировать под видом обычной дружеской поддержки и опеки. На наши с Томкой вопросы она только отмахивалась и отшучивалась, что, мол, так спокойнее, и с её стороны это не более, чем дружба.

– Я и подумать никогда не могла о том, что стану когда-нибудь дружить с ментом, – говорила Натали, – а тем более заводить роман. Вы что, девочки?! Менты – это особая категория людей. И меня они никогда не привлекали.

Томка только качала головой и улыбалась.

* * *

Наконец, открыли новую, «девятую», базу, и меня вскоре собирались переводить туда. Девочки грустили, особенно Элла. Она привязалась ко мне за последние недели, я стала для неё словно старшая сестра, хотя и была на год младше неё сам о й. Я тоже привыкла к своим новым подружкам и понимала, что на новом месте мне будет их не хватать: экзотической внешности Камиллы, её прямоты и бескомпромиссности; неразлучных хохотушек, рыжеволосой Алисы с Розой; несчастной, перепуганной Эллы, вздрагивавшей при каждом звуке и бежавшей ко мне по любому поводу. Элла тосковала и переживала больше других. Особенно её тревожила перспектива остаться без моей защиты и поддержки, на «растерзание» Ирмы, которая последние дни метала молнии и хамила всем подряд без повода и причины.

– Почему такая несправедливость? – слышались громкие возмущения из-за дверей её комнаты. – С чего такая честь? Чем она лучше нас с тобой, Роксана?

– Ирма всё никак не уймётся? – говорила администратор Алла, качая головой. – Не может смириться с твоим переводом?

– Насколько я помню, я с самого начала пришла сюда временно, – сказала я, – подучиться, набраться опыта.

– Это всё понятно, – ответила Алла. – Мне понятно, девочкам. Здесь вообще постоянная «текучка», одних повышают, других понижают. Никто не обращает на это никакого внимания. Но только не Ирма. Этой занозе всё всегда надо, ей всё не так, особенно когда у других всё хорошо.

– Девочки, смотрите, не давайте в обиду Эллу, – просила я. – У неё и так сейчас трудный период выздоровления и реабилитации. Поддерживайте её, чтоб она не сорвалась.

– Не волнуйся, Марго, Элла под надёжной защитой, – говорила Камилла, которая, к моему удивлению, в последнее время тоже прониклась заботой об Элле и поменяла своё к ней отношение.

– Да, да, – добавляли со своей стороны Алиса с Розой, – мы будем присматривать и за Эллой, и за этой сучкой Ирмой. Можешь ехать со спокойным сердцем.

И в один прекрасный день я покинула шестую базу, чтоб больше никогда сюда не вернуться. Нет, конечно, мы с девочками время от времени встречались и закатывали шумные вечеринки где-нибудь в клубе, или попойки до полуночи в полюбившейся шашлычной. Иногда я заходила, чтобы навестить Эллу. Она держалась молодцом; уже больше месяца не употребляла наркотики, сменила номер телефона и стёрла все старые контакты, порвала все ниточки, связывавшие её с недавним тёмным прошлым. Элла была на верном пути к выздоровлению, и мы все были несказанно рады за неё. Это был успех – наш общий успех, и в первую очередь, её личный. Элла перестала дёргаться и беспрестанно чесаться, стала более живой и общительной, и даже прибавила в весе. Клиенты снова пошли к ней толпами, и нависшая, было, над ней угроза увольнения исчезла.

* * *

На новом месте я окунулась в совершенно иной мир, в иное общество, кардинально отличавшееся от того, к чему я привыкла за последние полгода. Здесь было всё по-другому: другое общение, другие отношения, развлечения. Девочки были все молодые, не старше двадцати двух лет, красивые, опытные и капризные. По сути, это были те же проститутки, что и на «семёрке», и на «шестёрке», только в более дорогой упаковке. Но как они себя несли! Словно это были не иначе как леди из высшего общества. Смотреть на них было смешно и противно. Особенно когда эти «леди» громко и пискляво ругались матом из-за каждой ерунды. Поэтому я несказанно обрадовалась, когда через неделю с «восьмёрки» перевели Монику, мою прежнюю подружку и соседку. Мы снова поселились вместе, и жизнь для меня потекла веселее.