Татьяна Лыжова - Исповедь проститутки

Половину тирады Томка говорила, опустив глаза. Замолчав, она снова взглянула на меня и вскрикнула:

– Ой, Сонечка, ты плачешь? Не плачь, прошу тебя, ты рвёшь моё сердце. Мне сам о й не хочется расставаться. Но ведь это не навсегда. Мы будем видеться, ты будешь приезжать к нам, а мы к тебе. Тем более что ты по-прежнему остаёшься желанной крёстной для моего ребёнка. О лучшей крёстной я и мечтать не могла.

Томка обняла меня и поцеловала в щёку, мокрую от слёз.

– Ты сейчас так неправа, Томка, – сказала я, не в состоянии сдержать слёзы. – Весь мой труд, все мои жертвы и стремления теряют смысл, если мне не для кого будет стараться.

– Но так неправильно, Сонечка, ведь у тебя должна быть твоя жизнь, твои мечты и связанные с ними стремления. Ты должна выйти замуж за любимого человека, родить своих детей и жить для них, для своей семьи. Вот о чём тебе надо мечтать, вот к чему стремиться. К тому же, мы ведь не расстаёмся навсегда, мы так и останемся лучшими подругами.

– Я понимаю, что ты права, как всегда права, моя мудрая Томочка, – вздыхала я. – Но мне так грустно. И я знаю, как одиноко и как плохо мне будет потом, когда я останусь здесь одна, без тебя. Я уже сейчас ощущаю это дикое одиночество вдали от тебя.

Я хотела, но не могла спорить с подругой. Я знала, что если она приняла решение, то уже не отступит от него ни за что. Мне оставалось лишь с уважением отнестись к её выбору и смириться. Я слишком сильно её любила и уважала. Мы неоднократно говорили, что мы не просто подруги, а родственные души, роднее родных сестёр. За эти неполные шесть лет мы стали частью друг друга. И я понимала, что моей Томочке нелегко далось это решение, и ей сейчас так же больно, как и мне.

– Что ж, я не буду возражать и спорить, – сказала я наконец. – Наверное, я в подобной ситуации поступила бы так же. Не знаю. Но у меня к тебе есть одна просьба, или даже нет, условие, требование.

Томка с интересом посмотрела на меня.

– Я тебя умоляю, повремени с отъездом. Ну зачем тебе ехать так скоро? Тем более на последнем месяце беременности? Да и не отпущу я тебя. Так рисковать! Зачем? Ради чего? Обстоятельства не вынуждают тебя ехать прямо сейчас, с этим ты не поспоришь. Куда тебе спешить? Родишь здесь, у хороших специалистов, мы найдём тебе самого лучшего врача. Ой, извини, – сказала я, перехватив укоризненный взгляд подруги. – Найдём просто хорошего врача. А потом поживёте здесь ещё немного, до крестин. Здесь и покрестим. А уж потом, как решишь, так и будет. Хоть на следующий день после торжества уезжайте. Ну, как тебе моё предложение?

Я в надежде смотрела на Томку. Она молчала, обдумывала мои слова.

– Ну, соглашайся, – умоляла я, – я ведь согласилась с твоим решением.

– Ладно, уговорила, – засмеялась Томка. – В конце концов, нет никакой срочности, чтобы уезжать прямо сейчас. Остаюсь.

– Ура, Томочка, я тебя обожаю, – вскрикнула я от радости.

Следующие три месяца я жила в ощущении полного счастья. В начале июля Тома родила сына, почти четыре килограмма, настоящего богатыря. Назвала Артёмом.

Я много времени проводила с ними, да почти всё своё свободное время. Арсений часто упрекал меня, что я практически не бываю дома. Но меня это мало занимало. Я исполняла свои обязанности роскошной спутницы на приёмах и мероприятиях, а также львицы-профессионалки в постели с ним и его друзьями-свингерами. Но, как только выдавался день или даже несколько часов, свободных от работы, съёмок и поездок, я садилась в свой алый мерседес и мчала к своим родным людям, ждавшим меня в любое время дня и ночи.

Счастливая Томка наслаждалась своим материнством. И я была счастлива рядом с ними. Я готова была сейчас всё отдать в обмен на это счастье, пожертвовать всем, чего уже добилась, ради таких бесценных моментов, ради возможности стать матерью. Не знаю, что на меня нашло. Возможно, наступил тот возраст, когда материнский инстинкт проснулся во мне со страшной силой, против которой я ничего не могла поделать. Я отчаянно хотела ребёнка. Тем более, зная, что Тома рано или поздно уедет и увезёт с собой это маленькое чудо, которое перевернуло мой мир с ног на голову.

Однажды Томка сказала, что запланировала крестины на начало сентября, и через неделю после этого они с маленьким Тёмой уедут в родной город. Я знала, что когда-то это произойдёт, но теперь, когда уже была известна даже дата, я невыносимо затосковала о предстоящей разлуке. Мысль об этом отравляла радость общения с Томкой и малышом.

Спустя несколько дней я приняла неизбежное и смирилась. Не хотела омрачать истекающие недели нашего общения. Мы с Томой были заняты подготовкой к торжественному событию, которое предстояло седьмого сентября, в день, когда маленькому Тёме исполнялось ровно два месяца.

Время мчалось, словно в сказке. Пролетели три недели до дня крестин, прошёл и этот праздничный день, наполненный любовью, радостью и божьим благословением. Была уже на исходе и последняя неделя перед отъездом. Последнюю ночь я осталась с Томкой и крещёным сыном, не боясь навлечь на себя гнев Арсения.

Невозможно было вечно оттягивать неизбежную разлуку. Время движется только вперёд. И, как бы мы ни хотели отдалить момент прощания, его пора всё равно наступит в назначенный срок, обрушивая тщетные надежды на то, что, вдруг всё изменится; круша и перечёркивая всё, что было до этого момента, безжалостно кромсая жизнь на «до» и «после», вырывая из сердца живые куски и оставляя кровоточащую рану. И мы остаёмся в полном одиночестве, один на один со своими переживаниями, под ворохом воспоминаний об утраченном былом, ревностно храня в памяти каждое бесценное мгновение, проведенное вместе.

День отъезда был наполнен суетой и ожиданием. Я помогла Томке собрать оставшиеся вещи, упаковать сумки и чемоданы, которых оказалось немало. Тома отказалась от моего предложения отвезти их с Тёмой на моём мерседесе. За ними приехал её брат, который неделю назад крестил вместе со мной своего племянника.

* * *

После Томкиного отъезда наша квартира опустела, равно как и моя жизнь. Да, бесспорно, мы останемся подругами навсегда и не прекратим нашей дружбы; конечно же, здесь, в Киеве у меня ещё оставалась Натали. Но, в первом случае, я понимала, наши встречи будут редкими, я не смогу уже в любое время увидеться с подругой, взять и сорваться с места и приехать к ней через двадцать минут. А во втором случае, я трезво оценивала положение, Натали замужем, и ей не до частых встреч с подругами. У неё семья, любимый муж, работа, совместные интересы. Мы встречались, но уже не так часто, как раньше, и потом она всегда спешила домой, к Жене. Я не обижалась на неё, а лишь по-доброму завидовала ей. У неё был любящий муж, у Томки – маленькое чудо, сын. А что было у меня? Ни того, ни другого. По сути, у меня в жизни не было ничего, кроме материального благополучия и карьеры модели. Но, как первое, так и второе зависело от одного человека, и могло быть легко у меня отнято, сделай я хоть один неверный шаг.