Татьяна Лыжова - Исповедь проститутки

– Кто здесь?!

– Свои, – сказала я. – Успокойся, Алёна. Включи свет.

В темноте я увидела, как Алёна отпрыгнула к двери и стала шарить рукой по стене. Наконец, она нащупала выключатель и щёлкнула им. Комната ярко осветилась, ослепив нас обеих.

Когда глаза немного привыкли к яркому свету, первое, что я увидела, это была перепуганная Алёна с вытаращенными глазами и со скалкой в руке.

– О нет, только не это, – пролепетала она. – Опять ты? Снова меня так напугала! Чего тебя принесло? Ты же вроде здесь уже не живёшь? Тамара, как это понимать? Чего это твоя подруга опять припёрлась посреди ночи, и опять в окно?

С этими словами она глянула на постель Томы, но там никого не было.

– Где Тамара? – крикнула Алёна.

– Я здесь, не ори, истеричка, – послышался голос Томы из-под окна.

– Ну, чего ты стоишь, как каменная? – сказала я, кряхтя. – Видишь, я застряла. Помоги мне влезть, а потом вместе втянем Томку.

Глаза у Алёны расширились ещё больше, если это было возможно. Она замотала головой и забормотала сварливым тоном:

– Мало того, что сама таскается невесть где, так она ещё и подругу подключила. Вы мне теперь вдвоём будете в окно лазить?

– Блин, Алёна, не ворчи, помоги лучше, – позвала я.

– Давай, вползай быстрее, – рванулась ко мне Алёна, – а то и мне вместе с вами попадёт. У вас это передаётся от одного к другому, что ли, как болезнь?

– Ты о чём? – спросила снизу Томка, услышавшая последнюю фразу.

– О ваших ночных похождениях, – гаркнула Алёна в окно. – У вас что, секта какая-то? Или вы на шабаш летаете?

– Слушай, Алёнка, ты давай, завязывай со своими книжками умными, а то уже бог знает, что видишь в самых обычных вещах, – гаркнула в ответ Томка. – Ты никогда не ходила в клубы потанцевать, что ли? И никогда потом не возвращалась посреди ночи?

Я, наконец, сползла с подоконника на пол и затем выглянула в окно, чтобы забрать у Томы наши сумки.

– Да, по твоему молчанию понятно, что не ходила, – заключила Томка. – Скучно ты живёшь, Алёнка, тускло, серо. Вот не станет тебя, что о тебе другие вспомнят? «Она была, … и вот её не стало». И всё.

– Так, замолчи, – зашипела на неё Алёна, – а то будешь взбираться сюда сама, как сможешь.

– Ладно тебе, не психуй, – ответила Томка, – давайте мне руки. Тяните меня.

Мы с Алёной взяли Томку за руки и с горем пополам, кряхтя и ругаясь, помогли ей взобраться в окно.

– Слушай, Алёнка, а может, в следующий раз с нами рванёшь, а? – предложила Томка, сидя на полу перед окном. – Погуляем, повеселимся, а ночью влезем в окно вместе. Как тебе такая идея?

– Так же, как и ты сама, никак! – огрызнулась Алёна. – Глупо, тупо и примитивно.

– Дурочка ты, – ничуть не обиделась Тома. – Это весело, интересно и незабываемо. Разнообразь свою серую жизнь, добавь в неё немного ярких красок. Ты сразу ощутишь разницу. И сама изменишься, перестанешь быть такой … нудной и раздражительной.

– Зато вы такие клёвые, интересные и весёлые, – огрызнулась в ответ Алёна. – Я гляжу, веселье из вас так и прёт – перегарищем на всю комнату.

– Ой, да ну тебя, – пробормотала Томка, подползая к кровати. – С тобой тяжело разговаривать.

– Вот и не разговаривай, сделай милость, – сказала Алёна. – И не забудьте свет погасить. Я не собираюсь полночи тут за вами ухаживать.

Томка, уже было умостившаяся на кровати, со вздохом встала и пошла, всё ещё пошатываясь, к двери, чтобы выключить свет.

– Не тонкий ты человек, Алёна, не дружелюбный, – сказала она, щёлкнув выключателем. – Нет, чтобы посочувствовать соседкам, войти в положение, предложить помощь, а ты … Эх!

– Хватит там стонать, – буркнула Алёна. – Угомонись уже.

Тома, пробираясь в темноте к своей постели, налетела на Алёну. Та взвизгнула, выругалась и отпихнула Томку, да так, что она в один прыжок оказалась в кровати.

– Вот спасибо, – раздался в темноте её голос, – а то я бы ещё долго так кружила в темноте. Всё-таки у тебя доброе сердце.

Я громко рассмеялась, не в силах больше сдерживать смех. Томка тоже смеялась. Алёна что-то ворчала, ругая нас.

Ночка выдалась весёлая, особенно для Алёны.

* * *

Утром наступило тяжёлое похмелье. Превозмогая головную боль, мы сходили в душ, после чего выпили по кружке горячего крепкого чая и почувствовали себя легче.

– Слушай, Софико, – сказала Тома, доливая нам в чашки чай, – я вот всё думаю и никак не пойму: что от тебя вчера хотел Игорь? Почему он был такой агрессивный?

Воспоминания, словно молния, пронизали всё моё тело. Я вспомнила вчерашний вечер, наш крутой девичник, классное настроение, – и в один миг всё это было перечёркнуто встречей с Игорем. Я содрогнулась.

– Софико, что с тобой? – спросила Тома. – Что у вас произошло? Между вами словно кошка пробежала. Что ему от тебя надо?

– Два месяца назад этот урод предложил мне деньги за секс с ним, – ответила я. – Как шлюхе, как проститутке. И, когда я отказала, он меня изнасиловал, прямо в нашей квартире.

– Да ты что?! – ужаснулась Тома. – И что ты сделала? Ты сказала хоть кому-нибудь? Ты заявила на него?

– Тома, о чём ты говоришь?! – возмутилась я. – Заявить на него? Куда? В милицию? И что бы я там сказала? «Ой, вы знаете, я стриптизёрша, и меня изнасиловал один из посетителей клуба. Но вы ничего такого не подумайте. Я порядочная стриптизёрша, я не проститутка». Ты вообще слышишь себя, что ты говоришь? Да меня никто и слушать не стал бы, ещё и виноватой бы сделали. С меня даже синяки и побои никто не снимал бы. Я только наслушалась бы там оскорблений, и унижений натерпелась бы. И это ещё в лучшем случае. А в худшем могла ещё и сама загреметь за решётку: за проституцию.

– Да-а, дела, – протянула Тома. – Ну а Виктору своему ты сказала? Он бы этого так не оставил.

– Да ничего бы он не сделал, – вздохнула я. – Виктору до меня нет никакого дела, и никогда не было. У него жена. Любимая. Они счастливы. А что я? Я так, временное увлечение, подружка на стороне, всё тот же «секс за деньги», отношения без обязательств. Он использовал меня, Томочка. Поэтому я говорю тебе, что ничего он не сделал бы Игорю, даже слова не сказал бы. И вообще, может, он сам уступил меня своему дружку, у них это запросто. А тот просто оказался непереборчив в средствах завоевания. Сказал «моя», значит, «моя», независимо от твоего желания или нежелания.

– Да-а, – снова протянула Тома. – Так а что ему сейчас-то от тебя надо?

– Не знаю, Томочка, и знать не хочу, – ответила я. – И очень его боюсь.

– А Ксюша знает обо всём этом? – спросила Тома.

– Нет, конечно! Это было бы небезопасно для неё. Да и поверила бы она мне? Она так прикипела к нему, что, боюсь, неправильно восприняла бы моё признание, приревновала бы и, ещё чего доброго, обвинила бы во всём меня.