Сергей Огольцов - … а, так вот и текём тут себе, да … (или хулиганский роман в одном, но очень длинном письме про совсем краткую жизнь)

– Ну, что? Дозвались Ганьку? Вернули?

Двойка очень негодовал, рассказывая про такую жестокую чёрствость; а по-моему это древняя психотерапия и один из ритуалов в непрерывном спектакле жизни.

В мой следующий приезд во дворе под шелковицей сидел и муж покойной.

Я сразу и не врубился откуда такие звуки, думал щенок во двор забрёл, а это вдовец так расплакался. Здоровый мужик, водитель автобуса. Слёзы текут, а он и не прячет.

Если уж хором не дозвались, куда одному-то.

Их сын, парень лет восемнадцати, по шекспировски враждует с Двойкой из-за того, что полюбил его жену, а Двойка с ней развёлся. Обидел, типа.

Для меня вообще новость, что он успел жениться. Но Двойка сказал, что да, евреечка с биофака, на курс моложе.

Ещё он рассказал, что бывший тесть его, когда у кого-то в гостях, выпив, первым делом хватается за сало, в смысле, показать, что он не из кошерных.

Теперь уж тесть воспитает сына Двойки как ему вздумается, хоть даже ортодоксальным евреем, под самой что ни наесть наиукраинской фамилией.

И тут Двойка вздохнул.

Раиса Александровна не дала ему тужить и крикнула от телефона, чтоб Двойка переодевался в чистое, потому что привезут невесту на «оглядыны».

Она старается найти ему хорошую партию среди местных девушек, поэтому их периодически привозят на улицу Берег. Иначе в Киеве какая-нибудь «прохвура» точно окрутит этого лопуха.

Двойка беззвучно матюкнулся и пошёл переодеваться.

Вскоре за воротами послышалась машина и двое родителей провели нарядную девушку в хату.

Я остался на крыльце летней кухни один, но потом ко мне присоединился посетитель.

Какой-то старик согнутый буквально в дугу. Он стоя не может смотреть человеку в лицо, а только ниже пояса.

Мы неспешно разговорились и старик исповедался мне, что был когда-то молодым и стройным сельским писарем, щеголял гимнастёркой и офицерскими сапогами.

Началась коллективизация и при его писарском содействии составлялись списки кого раскулачивать. Теперь никому не может в глаза смотреть.

А всё ведь бéстолку. Внуки бедняков, которым тогда ключи достались и печать сельсоветовская, теперь вон тоже в нищете и пьянстве, а потомки раскулаченных повозвращались из Сибири и снова зажиточными стали.

Потому что на такой земле только ленивый живёт бедно.

Он так и не дождался Раису и ушёл, опираясь на две короткие палки, вперив взгляд в песок дороги.

( … оказывается, кража малиновой скатерти не самое худшее, что может с тобой случиться; есть вещи, за которые наказываешь себя построже …)

Потом Сергей предложил большой проект – поднять кирпичный цоколь вокруг хаты. Кирпич у него уже несколько лет, как заготовлен.

На это ушло три приезда; хата не маленькая. Двойка мешал раствор и подносил кирпич. Мы закончили в субботу.

В воскресенье утром я встал раньше всех и вышел на крыльцо веранды.

Мои туфли стояли на второй ступеньке носом в направлении ворот, хотя вечером я оставлял их в точности наоборот.

( … я читать умею знаки! Мавр сделал своё дело …)

Я обулся, вышел за ворота и, пройдя до конца улицы, свернул к лесополосе, потому что в её прогалинах призывно бамкал очень медленный товарный поезд. Я перешёл на бег и всё-таки успел вскочить на площадку заднего вагона.

( … всё получается как надо, если правильно прочтёшь …)

Товарняк набрал скорость и без остановки миновал Бахмач.

Люди на перроне удивлённо смотрели ему вслед.

На задней площадке стоял я, счастливый и довольный собой и ветер трепал мои волосы, как бродягам у Джека Лондона.

Зимой в селе работ нет и Двойка вызвал меня только в апреле следующего года.

Мы вскапывали огород, когда услышали про взрыв в Чернобыле. День был холодный и ветреный; низко неслись серые тучи.

Двойка начал рассказывать про радиацию, но мне было пóфиг.

Какая разница?

Однако, ветер дул с востока и он не пропустил радиацию до села, а отнёс её аж в Шотландию, на развешенную там стирку на бельевых верёвках.

Конечно, шотландцы потом эту стирку выбросили, по свидетельству «Morning Star».

Но всё это будет потом, а сейчас Двойка, прислонясь к стене у висячего телефона, набирает номер, а я прочёсываю взглядом нескончаемо спешащую толпу у него за спиной, которая понятия не имеет про тонкости взаимоотношений мафиозных боссов и их телохранителей, и пытаюсь вычислить: кому из нас нужнее эта дружба?

Будущему кандидату наук Двойке, или мне – его джинну из бутылки?

Дохлое дело заниматься психоанализом, если толком не знаешь как оно делается.

В педвузе, конечно, объясняли, что это какая-то зловредная и наглая выдумка загнивающего Запада, шарлатанство и поклёп на гордо звучащую личность Человека.

Жаль только не сказали в чём суть и методы у этого непотребства. Вот и приходится под вывеску «психоанализ» придумывать содержание и самому изобретать методы.

Размахнись рука, раззудись плечо – мы и вручную синхрафазатрон запустим!

( … допустим, суть анализа в том, чтобы ответить на самый пакостный из всех вопросов – «почему?» …)

Итак, почему я держусь Двойки? В чём причина?

Здоровая деревенская пища в исполнении его бабушки?

Это – да, предвкушаю едý, éдя с букетом в электричке.

Во-вторых, есть приманка, на которую я, словно осёл Тиля Уленшпигеля, раскатал губу, хотя она недостижима.

Для любого осла можно найти траву, за которой побежит как миленький.

Так на какую же клюнул я?

Разухабистые картины постельных пиршеств плоти, которыми так щедро делится Двойка, вселяют надежду, что и мне, слуге верному, перепадут крохи скоромных угощений.

Скажем, какая-нибудь там подружка очередной шлюшки.

Этого, пока что, не случилось, но где сказано, что ослу удастся дотянуться до травы?

Осёл хитрит и не смотрит даже на пучок травы перед своим носом, прикидывается, что он её в упор не видит, а бежит просто так, ради разминки, ведь ему жуть как приятны физические нагрузки и прочие сельхозработы.

Однако, чтоб раскусить осла, семи пядей во лбу не требуется.

Вообще-то, насчёт подружки была попытка.

Они приехали из Нежина в Бахмач: бывшая любовница Двойки и её подруга.

Мы с Двойкой встретили их и на автобусе доставили в село.

На устланном сеном чердаке летней кухни были заранее разложены два матраса.

Из деликатности Двойка увёл свою любовницу в рощу, предоставив мне свободу действий.

Девушка попалась аппетитная – стройненькая, грудастенькая, но раздеть себя позволила лишь до колготок.

Спору нет, они тоже неплохо смотрелись – чёрная сеточка на стройненьких ножках, но на кой мне хрен эта сеточка?

Старый знакомый неизменный упор – открытый верх, закрытый низ.

Колготки я не стал рвать, а все попытки возбудить в ней ответное пламя страсти её не соблазнили. Ничейный результат сохранялся до возвращения Двойки из рощи.