Валерий Букрин - Пятьдесят оттенков хаки

– Старые знакомые? Помню-помню, – собеседник дружелюбно улыбнулся и уточнил: – По-моему, там Клоди?

– Она самая. Нынче возглавляет делегацию Франции.

– Наверное, к министру дружеского нам государства уже так запросто не обратишься? – предположил генерал. – Хотя мы знакомы еще с момента ее подготовки к полету.

– Она была и в жюри нашего конкурса, – напомнила Маша.

– По-моему, вы встречались с ней позже, в Париже?

– Увы. Клоди стартовала как раз в день прилета делегации, а приземлилась в день нашего возвращения в Москву.

– Хорошее дело мы тогда затеяли – конкурс детского творчества под эгидой Военно-космических сил, – напросился на похвалу Петров.

– Разве только тогда? – подыграла ему женщина.

– Кстати, именно поэтому вы с мужем мне и нужны, – уточнил он и откланялся: – Не прощаюсь.

Едва Петров удалился, из-за поворота выпорхнул кортеж автомашин с федеральными номерами. Разговоры смолкли, на мгновение воцарилась тишина. Как только важные персоны ступили на ковровую дорожку, рука дирижера стремительной птицей взметнулась вверх. Над павильоном поплыли звуки торжественного марша. Под его аккорды делегация чинно проследовала внутрь здания. С ее уходом толпа моментально ожила. Всевозможные напитки и содержимое изыскано сервированных столов таяли буквально на глазах.

Беседуя с французскими коллегами, Андрей Тополевский – высокий, стройный, темноволосый мужчина весьма приятной наружности – пропустил вперед Клоди.

– Рад снова видеть вас в Москве.

– Андрэ, а я еще раз хочу благодарить вас за помощь. Вы нисколько не изменились с момента нашей последней встречи.

– Чего не могу сказать о вас…

– Вам не нравятся деловые женщины? – растерялась гостья.

– К вам это не имеет ни малейшего отношения. Просто совсем недавно я был знаком со смущающейся по любому поводу ученой дамой, которая не без труда изъяснялась по-русски и старательно готовилась к полету в космос. И вот передо мной настоящая леди от политики, вслед которой с интересом оборачиваются именитые мужи. А ваш русский и вовсе безупречен.

– Андрэ, вы меня смущаете, – грациозно погрозила пальцем француженка. – Вы прекрасный дипломат, но по-прежнему жесткий менеджер. С вами сложно договариваться – вы все знаете… – она долго подбирала слово и с милым акцентом произнесла: – …навперед. Вы буквально подавляете противника аргументами. При этом вам удается усадить всех за стол переговоров, которые всегда завершаются успешно. Видимо, у вас много друзей?

– Боюсь, что друзей много не бывает.

– О, да. А союзников?

– Я ни с кем не желаю ссориться, это точно.

Оба рассмеялись.

– Я помню, как вы сразили …наповалку…

– Наповал.

– Наповал, – повторила иностранка, – наших мужчин, когда рано утром подарили всем дамам из жюри букетики …лан-ду-хов.

– Ландышей, – с улыбкой подсказал Андрей и понизил голос: – Только об этом лучше не говорить вслух.

– Почему? – искренне удивилась Клоди. – Вам неловко вспоминать об этом?

– Вовсе нет, просто этот цветок занесен в Красную Книгу.

– Почему в красную? Он символ революции?!

– Нет-нет, – рассмеялся Тополевский. – Красная книга охраняет все редкое. Собирать ландыши запрещено: они под охраной государства.

– Жаль, они так красиво пахнут, – женщина о чем-то задумалась и не заметила, как они приблизились к небольшой группе людей.

– Маша, ты узнаешь нашу гостью или вас познакомить заново? – улыбнулся супруге Андрей.

– Здравствуйте, Клоди, – Маша протянула француженке руку и тихо поинтересовалась: – Мы не нарушаем никаких дипломатических этикетов, беседуя с вами вот так запросто?

– Нет, я ведь министр, а не королевская особа, – мило улыбнулась иностранка.

Пока женщины предавались воспоминаниям, Сундукова в изрядном подпитии бродила по залу. Лямка ее платья опустилась на уровень груди, остатки прически сползли на затылок. Постоянно оступаясь на высоких каблуках, она едва держалась на ногах. Марьяна рассеянно осматривалась, пытаясь найти достойных собеседников, но никто не хотел задерживаться рядом с ней надолго. Наконец, она заметила чету Тополевских, но в этот момент на пути журналистки возникла фигура официанта. Будучи не в силах удержаться, Марьяна спешно изменила траекторию, придирчиво изучила бокалы на его подносе и сделала выбор в пользу шампанского. Поднеся фужер к свету, Сундукова манерно постучала ногтем по стеклу, наблюдая за игрой пузырьков, и залпом осушила содержимое. Какое-то время она пыталась вспомнить, куда и зачем шла, потирая пальцем висок, что со стороны выглядело весьма двусмысленно, затем оглянулась в поисках знакомых, и, не найдя таковых, направилась вглубь цветочной галереи. Вскоре она благополучно дремала в углу холла, под раскидистой пальмой. «А репортаж сделает искрометно», – не без зависти шепнул кто-то из коллег Марьяны.

Чуть поодаль, вдали от посторонних глаз, за одним из столиков уютного холла расположились Петровы и Тополевские. Женщины вспоминали гарнизонное прошлое, а генерал убеждал Андрея написать книгу о земных тружениках космоса. «Я понимаю, как много сил и времени придется потратить на сбор и систематизацию материалов. Но не зря же ты доктор наук – к кропотливому труду приучен. В одиночестве не останешься: помогут многие. Разошлем письма, соберем документы. Понадобятся встречи с ветеранами – организуем. Все финансовые вопросы берет на себя генерал Басов, он уже в курсе, – Петров оглянулся. – Володя здесь и появится с минуты на минуту, – и, видя, что к разговору прислушивается Маша, добавил: – Супруга у тебя человек творческий, по старой дружбе тоже поможет. Ведь так?» Тополевская согласно кивнула. «Кстати, Маша, работая с таким материалом, вы сможете сделать неплохой фильм о космодроме. Там скоро череда юбилеев. Мне звонил по этому поводу Светин, помните такого?» Маша улыбнулась. С этим удивительным человеком были связаны самые яркие воспоминания о первом рабочем дне на космодроме. Пятнадцать лет назад полковник Светин, сам того не сознавая, инициировал ее армейское «крещение».

…Первый рабочий день в войсковой части начался для Маши не совсем обычно. Ее непосредственный начальник, высокий розовощекий крепыш капитан Тищук, кивнул на рабочий стол в просторном помещении, пояснив, что эта комната лишь временное пристанище, на период ремонта кабинета в музее. «Начинайте компоновать стенды. Завтра к вам приставят художника и девушку, владеющую пером. Плакатным, – уточнил он, видя непонимание на лице новенькой, и представил миловидную женщину лет пятидесяти за печатной машинкой: – Это Любовь Евгеньевна, человек надежный и очень трудолюбивый. Думаю, вы сработаетесь», – он протянул машинистке внушительную кипу бумаг. «Опять от Светина? – обреченно вздохнула та, не поднимая головы. – Как обычно, срочно? И как всегда, прочесть невозможно?» «Вот видите, вы и сама все знаете. Только вам под силу разобрать его, мягко говоря, замысловатый почерк», – подыграл Леонид. «Ваш Светин и сам через минуту не разберет, что тут написано», – беззлобно посетовала женщина, закладывая в машинку новый лист.