Наталья Савельева - Пустынная дорога смерти

– Я помню Вас, – сказал Пит, протягивая его ей. Она пристально и молча смотрела молодому человеку в глаза. – Вы недавно покупали книги в лавке старого Адамса, – пояснил Пит, довольно улыбнувшись и заботливо накинув плащ ей на плечи. – Я как раз нёс те книги, которые взял в тот день из его личной библиотеки. Думаю, он не сильно рассердится, если я немного опоздаю, провожая красивую, замёрзшую девушку домой. Жаль, что я не успел тогда спросить Вашего имени.

– Вам ни к чему его знать, – улыбнулась в ответ Николь.

– Что ж, тогда вы будете для меня прекрасной незнакомкой, – не отступал Пит всё так же довольно улыбаясь.

– Не хочу Вас огорчать, но меня Вы не одурманите своими слащавыми словами. Я далеко не такая наивная простушка, как остальные, – ухмыльнувшись резко бросила она и гордо вскинула голову. – Здесь Вам, увы, ничего не светит. Советую найти себе жертву попроще. Ту, которая будет Вам по зубам.

Джим с любопытством наблюдал за разыгрывающейся перед ним сценой, жадно ловя каждое слово и каждый жест. Его поразило, что на лице Пита не было и следа скорби по жестоко убитому Луису. Он словно изголодавшийся хищник смотрел на Николь. Он заинтересовался этой резкой, красивой, холодной и до ужаса чуждой и бесстрастной к людям девушкой. На её фоне Пит казался жалкой, беззащитной добычей. Она была настоящим зверем, лютым волком в овечьей шкуре, а не он. Это чувствовалось в её движениях, скрывалось в глубине её пронзительного, пытливого взгляда. И даже эта дурманящая внешняя красота и притягательность не могли скрыть её дикую, чёрную сущность. Джим сразу вспомнил нежную, печальную и беззащитную Викторию, и сердце его затрепетало при мысли о ней.

– Заберите свой плащ, меня проводи Джим, – уверенно произнесла Николь, и звучный голос её вернул его к реальности.

– Боюсь, что у него срочные дела и он не сможет Вас проводить, – с нажимом произнёс Пит, выразительно посмотрев на Джима и давая всем своим видом понять, что тому стоит согласиться с ним и уйти в сторону.

Джим утвердительно кивнул:

– Скоро сюда за мной должен приехать мой друг и начальник Дин. Я бы Вас проводил, но я правда не могу. Питер надёжный человек, можете мне поверить.

– Что ж, раз так, то пошлите, Питер, – холодно произнесла она, поудобнее завернувшись в его плащ. – Я замёрзла, поэтому хочу поскорее оказаться дома.

Глаза Питера засверкали от приятного поворота событий. Он аккуратно приобнял её за плечи, и они пошли сквозь холодную, ревущую мглу, медленно растворяясь в её безграничной, мельтешащей пустоте. Холодный воздух причудливыми облачками вырывался из его рта с каждым выдохом. Это успокаивало его взволнованный рассудок, заставляя сконцентрироваться на дыхании и временно абстрагироваться от внешнего мира и его гнетущего, ужасного воздействия. Его поразило поведение Питера, который словно бы и вовсе не переживал из-за гибели Луиса и его матери. Джиму был отвратителен и чужд этот цинизм, которым насквозь были пропитаны мысли, идеи и жизненная позиция Пита. Его сестра была другой. Она тонко чувствовала изломы жизни, её сердце было наполнено болью и скорбью, а слёзы были чисты и искренни. Джим совсем забыл, погрузившись с головой в омут своих невесёлых, путанных мыслей, о странном незнакомце, стоявшем и смотревшем на него через дорогу. Сейчас его уже не было на том месте, он просто ушёл, тая в сюрреалистических просторах метели. Однако тревога не покидала молодого полицейского, которому казалось, что жуткий незнакомец рядом, он здесь, просто прячется в беспокойной снежной мгле, выжидая час, когда он сможет напасть. По спине Джима пробежал мерзкий холодок, он невольно поёжился. Ему вспомнились утренние слова Дина: «Уже никогда не будет так, как было раньше». Он вздрогнул от этой мысли. Да, он чувствовал, что мир меняется, как нечто великое и незыблемое, казавшееся когда-то вечным и нетленным, клонится к закату. Он вздрогнул от неожиданности, когда возле него остановилась машина Дина. Джим торопливо сел в прогретый, удобный автомобиль. Он посмотрел на своего друга, казавшегося заспанным и больным: глаза его были усталыми, сухие, непослушные волосы неопрятно торчали в разные стороны, на бледной коже выступили блестящие капли пота. Его правая рука снова была порезана и наспех, неаккуратно замотана платком, покрасневшим от крови. Всё темней становилось на улицах по котором они медленно катили в полном, гнетущем молчании. Жёлтые тёплые, приветливые краски словно бы сдул суровый, северный ветер, вестник великих бурь и перемен. Небо становилось насыщенно-лиловым, метель начала утихать. С востока наступала тьма, оставляя грязно-серые следы на пустынном небесном полотне. Силуэты Пита и Николи давно растворились в засыпающей, ласково убаюканной снежной мгле. Он знал, чувствовал всей своей сущностью, что его игра только начинается… Выйти на поклон… был дан старт игры на выживание… Чёрные огромные вороны сбивались большие, шумные стаи, оглашая окрестности скорбными, хриплыми криками, и искали неуютные, ненадёжные пристанища на ночь. Тени… Джиму казалось, что они перешёптывались, медленно и уверенно наползая на восток, стремясь в объятия к своей матери ночи, отгоняющей день на западные болотистые склоны. Холод… почти осязаемый холод смерти, навевающий грусть и тоску на затуманенный магией ноябрьского тлена рассудок. Иногда нужно слышать то, что говорят и не искать другого смысла в обычных пустых словах. Они всего лишь буквы, набор разнообразных звуков, которые одушевляются только посредством человеческой мысли, нашего восприятия и индивидуального воображения. Они искажены под призмой наших желаний и страхов. Иногда нужно видеть скользкую, опасную истину, то, что есть на самом деле и не строить разрушительных иллюзий, за которые в последствии будет цепляться наша слабость. С этих небес можно больно рухнуть на твёрдую, каменистую землю, ломая навсегда крылья и жизнь. Свобода и падение бывают так близки, словно сиамские близнецы иногда они едины. Каждый шаг – это сделка. Мир пуст и переполнен одновременно. Старый, забытый, полусгнивший хлам и бескрайняя, бесконечная чернота. И за всем этим Великий Кукловод, ловко дёргающий за нити и движущий своими искусно сделанными и детально продуманными марионетками.

В голове Джима творился хаос разрозненных, несвязанных между собой мыслей. Он смотрел в окно, на медленно ползущую панораму пустынной, хмурой улицы, ведущей в белую, пространственную пустоту. За плотной завесой этого мира он словно бы видел возвышающуюся над скорбными руинами проклятого, чёрного Вавилона тень Великого Кукловода, окружённого молчаливыми ангелами смерти. Когда игра заканчивается, король и пешка падают в одну и ту же коробку. Они падают в вселенскую пустоту, из которой всё некогда вышло. У неё нет рамок, она есть вечность и даже время над ней не властно. Демоны, ужасные, непостижимы для нашего разума чудовища со скользкими телами и гигантскими щупальцами скованны в ней священными цепями до самого Судного Дня. Всадники Апокалипсиса томятся там, в безграничной бездне, они ждут своего часа в бескрайних просторах Пустоты. Джим видел это, закрывая глаза. Какой-то чудовищный механизм в его голове уже начал отсчёт, дал старт Игре, исход которой никому неизвестен. От жутких, реалистичных видений его отвлёк своим вопросом Дин: