Букреев Владимирович - Искусственный свет

– Куда, дальше? – выкрикнул Дерек, чувствуя, как слабость разрывает его на части. Прозрачный пар, выйдя из его рта, медленным облачком, поднялся к небу, от которого вниз тянулись, крупные капли дождя, не задевавшие призрачного тела наводчика. «Ну что ж, дальше так дальше» – стиснув зубы, сказал про себя он.

Новые, всё ещё не занявшие места в нейроновых связях мозга, воспоминания, витали казалось где-то вне его сознания, но он, ощущая их эфемерное присутствие, попытался заключить их в клетку разума. Сбивчивое и несвязное, одно из них проникло внутрь и заняло своё место среди картин его прошлого.

Он вспомнил как родился. В белой комнате с блестящими, крытыми кафелем, полом и стенами, он смотрел на процесс появления своего тела, словно со стороны. Лёгкий и эфемерный, он, казалось, был пригвождён к одному месту и не мог с него сдвинуться. Ему отчаянно хотелось бежать, хотелось исчезнуть, хотелось раствориться. Но удерживаемый чужеродными силами, он принуждён был смотреть на то, как буквально из ничего создается тюрьма, в которой ему суждено будет жить.

В большом продолговатом стеклянном резервуаре, заполненном водой, слой за слоем воспроизводилось маленькое человеческое тело. Люди давно научились «печатать» свои тела. Самый последний, и самый сложный орган – мозг, был искусственно воссоздан в две тысячи девяносто восьмом году. Устроенный сложным, казалось бы, хаотическим образом, каждый мозг, как и отпечатки пальцев, попросту имел свою уникальную неупорядоченную структуру, разбираться в которой совершенно не было никакого смысла. Поэтому учёные, не занимаясь копированием, попросту воссоздали свой, уникальный и неповторимый, головной орган. И уже после этого стало возможным полное воссоздание человека.

Тельце маленького девятимесячного ребёнка, плавающее внутри прозрачного резервуара было полностью готово. Не хватало одной, последней составляющей, которой и являлся он – тот кто рядом смотрел на всё это, будучи в подвешенном состоянии.

Маленький бледный младенец, плавающий в воде, с поднятыми вверх ножками и ручками – было последнее что он увидел, прежде чем его бросили вперёд, и он, врываясь в тесную рубашку из плоти, почувствовал неимоверную, почти что осязаемую тяжесть бытия.

– Как я смогу? – спросил Дерек глядя перед собой.

Ответа не последовало. Тогда наводчик обратился к своему обновленному разуму, который теперь, казалось, жил собственной жизнью. Закрыв глаза он попытался представить место, куда ушёл Азазель с разведчицей. Перед его глазами тотчас возникла мрачная гротескная картина. Тёмное небо, нависшее над серой лужайкой, посреди которой, широко раскинув, скрытые густой, ослепительно белой листвой, ветви, стояло высокое дерево.

Дерек вдруг почувствовал легкое прикосновение к плечу и открыл глаза.

– Я помог тебе немного. Надеюсь ты не против? – спросил стоящий перед ним Азазель – А в целом, конечно, неплохой мирок ты придумал.

– Я? – спросил наводчик, поднимаясь на ноги и осматриваясь.

Всё вокруг было таким, каким он себе представил. Мрачные тяжёлые тучи, отливая глубокой синевой медленно ползли по тёмному небосводу. Где-то на горизонте ярко полыхали молнии. Серая трава, на которой они с блондином стояли хищно сверкала, отражая на своей поверхности далёкие светлые всполохи, вызванные разрядами в облаках. Дерек не сразу понял, что будь он сейчас не в прочной синтетической обуви, его стопы уже бы во всю кровоточили. Трава, очень похожая на обычную осоку была из какого-то металла. Усиливающийся ветер с запада, колыхал поверхность лужайки и блестящая, металлическая трава издавала громкие, режущие слух, шелест и скрип.

Взглянув за спину блондина, Дерек почувствовал лёгкий, задевающий вскользь, но всё же ужас. Азазель, обернувшись, посмотрел на то, к чему был прикован, дрожащий зрачок наводчика.

В нескольких десятках ярдов позади него, шуршали светлой листвой бордовые деревья. Но затмевая их всех, впереди стояло одно, которое было гораздо массивнее и ветвистей остальных. По его тусклому, тёмно-красному стволу, напоминающему скорее соединение огромных, пульсирующих мышц, нежели древесину в привычном её понимании, стекали ветвящиеся паутиной, струйки крови. Трепещущая на тонких, но прочных ветвях, листва, пронизанная ярко-красными прожилками, была цвета свежевыпавшего снега. Листья, беспорядочно колыхаясь создавали впечатление что вокруг дерева кружит торнадо. Но, пока еще не разогнавшийся как следует, ветер дул в одном направлении. И тут Дерек понял, что листья живые. Словно сплющенные кишечнополостные, прикрепившиеся своими микроскопическими зубами к плоти дерева, они, изгибаясь из стороны в сторону как будто бы пытались освободиться от дающего им свои соки, бордового ствола. Но не дерево, с его бордовой древесиной, покрытой толстым слоем коричневой коросты и не живые листья-аскариды привлекли внимание наводчика.

Прячась за широкий ствол, позади дерева стояло какое-то существо. Высокое, тощее, с бледно-серой пергаментной кожей, которая кровоточила в нескольких местах, оно смотрело на стоящих Азазеля и Дерека своими огромными, чёрными как ночь, глазами, из которых, на сверкающую холодным серебряным блеском, траву, падали большие алые капли крови. Немой взгляд его словно хотел что-то выразить. Казалось оно собиралось что-то сказать, но сросшиеся и кровоточащие края губ попросту не позволяли ему это сделать.

Промычав что-то нечленораздельное, существо, отдалённо напоминающее человека, стало осторожно приближаться на четвереньках.

– Разаэль! – предупреждающе произнёс блондин. Взгляд его выражал жалость и сострадание, но упрямо выставленный вперёд подбородок, давал понять, что, если существо продолжит приближаться, он вынужден будет применить силу.

Повернув лицо к Азазэлю, неведомое чудовище, выпучив глаза, одарило его долгим безжизненным взглядом, после чего, развернувшись, оно заторопилось обратно во тьму кровавого леса, оставляя на блестящей металлом траве, алый след.

– Кто это? – тихо спросил Дерек.

– Разаэль. Когда-то он был одним из нас, ангелов. Он был ангелом тайн. Люди поверяли ему все свои самые сокровенные мечты, все свои наихудшие страхи. Всё что они держали в тайне от других было известно одному лишь Разаэлю. Не знаю какова была его вина перед Всевышним, но так или иначе он оказался здесь, в постоянно изменяющемся, мире. Все что ты видишь – это всего лишь твоё воображение, твои тайны, это всё внутри тебя. Попадая в этот мир, в мир Запределья ты попадаешь в сотканный из твоих страхов театр, театр имени Разаэля. Людям больше некому доверить свои тайны. Они сходят с ума. И их разум попадает в ловушку онемевшего, не помнящего того, кем он был раньше Безымянного.