Дмитрий Тростников - Прямой эфир

Андреев убеждал себя, что если бы тогда заметили, достали бы гораздо раньше. Он нужен Марку и его подельникам, до воскресенья.

В любом случае единственное, что мог противопоставить Стас – это быть немного осторожнее. Шагнув из машины прямо в подъезд, Андреев прислушался к голосам, раздававшимся вверху на лестничной клетке. Но решил, что это какая-нибудь компания у соседей устроила перекур в подъезде. Так оно и оказалось.

Добравшись до своего пятого этажа, и поворачивая ключ в замке металлической двери, Стас почувствовал себя спокойнее. Но первым делом все-таки зажег свет в прихожей, и полез в шкафчик на антресолях. Флешка была там, где ей и положено, в коробке из-под обуви. Андреев обругал себя за паранойю.

Впрочем, были и смягчающие обстоятельства – в эти дни самые влиятельные люди области метались в отчаянных попытках удержать власть. Что уж ему было стесняться страха, оказавшись между сталкивающимися и громыхающими жерновами? Главное не «сдрейфить» в воскресенье. Как говорил Марк: журналист в безопасности, когда выдает информацию, а не держит ее в себе?.. В прямом эфире уже никто не сможет остановить сорвавшееся слово. Прямой эфир давал Андрееву шанс соскочить из чужой игры и переиграть все по-своему. Дальше уже будь, что будет…

В квартиру позвонили. Стас вообще редко ждал гостей, а тем более, таких поздних. У него дрогнули руки, и кофе просыпался на стол. Направляясь к двери, Андреев пообещал себе никого не пустить в квартиру. Даже если сосед за солью – пусть приходит завтра или лучше – в понедельник, когда программа уже состоится.

Он аккуратно выглянул в глазок. В скудном освещении, искаженный дешевой линзой дверного глазка, виднелся женский силуэт, который Стас никогда бы не спутал ни с одним другим. Все опасения рухнули. Распахивая дверь, Андреев чувствовал, как от волнения перехватывает дыханье.

– Здрассьте! Изволите закрываться на все замки?! – Настя тоненько вывела ироничную интонацию. – Позволите девушке зайти?

Глаза с невинно-нахальным вызовом, но голос выдавал ее мельчайшими нотками волнения.

– Я с шампанским, – произнесла она заготовленную фразу, подавая Стасу зеленую бутылку дешевого шампанского.

Принимая у нее пышущий холодом пуховик и шерстяную шапочку, Стас испытал тихий восторг. Не осталось даже тени прежних ничтожных обид, ревности или досады. Конечно, она пришла не просто так. Появиться у него Настю мог заставить только серьезный поворот событий. Его ждало какое-то известие. И вряд ли хорошее.

Но это все равно. Ведь Настя снова в его квартире. Словно кошка обходит знакомую комнату, где не была уже давно. Трет ладошками покрасневшие от мороза щеки. В незнакомом зеленом свитере, с той же короткой стрижкой, сохранившей по-детски теплую примятость от шапочки. Но она повзрослела. Перестала быть озорным мальчишкой. За эти полгода стала красоткой, знающей цену и себе, и всем прочим вещам в этом мире.

Немыслимо захотелось запустить ладони под свитер, стиснуть, согреть любимое юное тело. Он притянул девушку к себе. Поцеловал губы, по которым соскучился, и которые не забыл за время их размолвки. С упоением почувствовал, что ее губы тоже соскучились по нему, и она не собирается сегодня это скрывать.

– Я попрощаться пришла, – призналась Настя, как только они оторвались друг от друга. – Уезжаю в Москву. Завтра вечером на поезде.

– Насовсем?

– Да, хочу попробовать там. Найти работу с телевизионным уклоном. Говорят, зарплаты должно хватить, чтобы снять квартирку на окраине…

Вот, что она готовилась сказать.

– Одна уезжаешь? – поинтересовался Стас.

– Одна. Хочу начать все заново.

Наверное, Настя имела право и солгать. Но если ей не хочется ранить его правдивым ответом – это почти одно и то же. Она пришла к нему и только это важно. Значит, какой-то уголок ее безжалостного в своей молодости сердца ему все-таки удалось занять.

Стас снова привлек ее, согревшуюся, теплую и жадную до ласк. Говорить им стало не о чем. Потому что единое целое хочет одинаково и поступает, не спрашивая, но безошибочно.

Они дорвались друг до друга. Настя даже не стонала, а кричала в голос, выгибая в чувственных судорогах худенькое тело. Или завывала, вцепившись зубами в подушку.

Потом они лежали, опустошенные, перепутавшиеся в не до конца снятой одежде.

– Ты будешь шампанское? – наконец с легкой хрипотцой в горле спросила она.

– Буду.

– Тогда открывай.

Приняв из его рук домашнюю чашку с играющим пузырьками вином, и сделав глоток, она призналась.

– Со мной уже давно такого не было. Ты даже не представляешь, как немыслимо я кончаю с тобой…

«Со мной такого не было дольше», – подумал про себя Стас.

– Ну что я потеряла в этом городе?!.. С его морозами, с его завистливыми, мелочными и трусливыми людишками, – объясняла она. – Знаешь, единственное, что я могла бы взять отсюда с собой – это тебя. Только ты понимал, как мне нужна свобода, и не пытался меня запереть. Может, тебе не нравилось, но внутри ты это понимаешь.

«Как же, тебя запрешь! Но спасибо, на добром слове, детка», – снова подумал, и промолчал Стас.

– Поехали со мной в Москву? – предложила она. – Снимем там квартиру? Представляешь, вот так заниматься любовью каждый день? Что ты теряешь здесь?..

Она звала его для красного словца, зная – он точно не поедет. Оба понимали, что это только слова. Но слова звучали приятно. Они имели право помечтать короткий миг, пока ее голова лежит на его плече, а его ладонь покоится на ее обнаженном бедре.

– Ты в Москве быстро найдешь себе кого-нибудь еще. А мне, как Аленушке ждать тебя у открытого окна? – возразил Стас.

– Ну, и что?! – взметнулась Настя, уперев локти ему в грудь, от чего стало больно. Но ее лицо со свесившейся челкой склонилось над ним, так Стас готов был терпеть сколько угодно.

– Какая разница? Да, я кошка! Которая гуляет сама по себе. Но я же всегда возвращаюсь туда, где мне хорошо. Я ведь говорила, что кое в чем ты вне конкуренции…

«Рано или поздно, появится кто-то, с кем ты научишься кончать еще сильнее, – подумал Стас. – А здесь вся моя жизнь».

Но вслух сказал другое.

– Мы так и будем валяться прямо на полу, или переберемся на кровать, и продолжим грешить?

– Хочу грешить! – вскочила Настя, и запрыгала по комнате, на ходу стаскивая приспущенные колготки. – Ты дашь мне свою рубашку?

Дальше они сидели на кровати друг напротив друга. При свете телевизора с отключенным звуком отхлебывали шампанское. Потом снова занялись любовью. На этот раз медленно и старательно. Оба понимали, что другой ночи у них не будет. Изводя друг друга всей нежностью, на которую оказались способны. А потом пришлось включить громче звук телевизора, чтобы Настины крики не перепугали соседей за стенкой.