Владимир Сверкунов - Игры в апокалипсис

Тем временем объявился человек, который утверждал, что он – воскресший Ленин и одновременно Иисус Христос, пришествия которого ждет человечество.

В конце концов, следователи установили, что преступники похитили тело Ленина, вырезав одну из мраморных плит в подземной части Мавзолея. В тоннеле оказалось и запертое помещение с кондиционером, где хранилась мумия вождя. Здесь следователи устроили засаду и задержали похитителей, которые, однако, не имели никакого отношения к воскрешению Ленина-Христа.

Человек, который выдавал себя за Спасителя, был найден со стертой памятью на маленькой станции. Выяснилось, что это преподаватель философии Новосибирского университета Всеволод Андреевич Лагутин, похищенный несколькими месяцами ранее неизвестными людьми. Именно тот человек, который позвонил Сивцову и заявил, что вновь обрел память. Одной из сенсаций того расследования стало заключение инициированной Анатолием молекулярно-генетической экспертизы: в Мавзолее лежал вовсе не вождь, а другой человек. Такие результаты дало сравнение генетического материала мумии и родственницы настоящего Ленина – Марии Ильиничны Ульяновой. Машеньки, которая никак не желала покидать сердце Сивцова.

– Ну что ж, – сказал он вслух, – может быть, такое развитие событий приведет меня к… – он замолчал, не считая нужным произносить имя, спрятанное в глубине его души.

Перед тем, как идти на встречу с Лагутиным, о которой Анатолий договорился, позвонив «бывшему Ленину», он решил посмотреть, до чего додумались участники дискуссии, которая должна была развернуться вокруг «Проекта Х». И сразу же наткнулся на фразу, показавшуюся ему интересной. Один из обосновавшихся на вновь открытом форуме «философов» вещал:

«Каждый ищет свою правду, удобную и понятную для него. При этом мы оглядываемся вокруг. Ищем ответа в своей реальности. Заглядываем в чужие реальности. Взмываем высоко в космос. Прыгаем в глубокие Марианские впадины. И создается впечатление, что люди пытаются убежать от поставленных вопросов. Пытаются спрятаться от надвигающихся ответов. Они бегут от истин. Они упиваются ложной реальностью».

К сожалению, автор так и не развил эту мысль, дальше его потянуло к отвлеченным понятиям. А они уж точно не могли дать ответ на самый главный вопрос: почему человечество загнало себя в тупик и оказалось не в состоянии решить ни одну из глобальных проблем, в числе которых ведение войн, нищета населения многих стран, отравление окружающей среды?

Сивцов посмотрел на часы, до встречи оставалось полчаса. За это время можно было не спеша дойти пешком до пиццерии, расположенной на Черноморском бульваре. Часть пути – до метро – он вообще мог бы проделать с завязанными глазами: каждый день он пробегал триста или четыреста метров по Чертановской улице дважды, практически не замечая, что на ней расположено. Но в этот раз Анатолий внимательно осматривал свои «владения». Хотя район был спальным, здесь, как и в любом другом месте города, со всех сторон на людей напирала навязчивая реклама. Она вползла на стены зданий, забралась на прямоугольники билбордов, влезла в окна домов и даже распласталась на асфальте, прямо под ногами прохожих. «Купи, позвони, посети, закажи», – кричала, визжала, шептала, шипела она.

«Это какое-то наваждение! – подумал Сивцов. – И в конечном итоге многие люди, поддавшись этим заклинаниям, покупают и заказывают то, что им не нужно, посещают странные места, откуда им хочется убежать, звонят абонентам, которые их откровенно дурачат.

Он свернул на Черноморский бульвар и облегченно вздохнул. Почему-то здесь не оказалось рекламы, зато деревьев и других зеленых насаждений было в избытке. Анатолий даже позавидовал местным жителям, от которых его отделяло всего несколько сот метров. Но ведь смогли они обустроить свою жизнь так, чтобы беспардонные вторжения придатков-щупальцев общества потребления не проникали в этот мир!

Сивцов дошел до пиццерии со скромной вывеской над дверью, еще раз взглянул на часы – оказалось, что у него в запасе еще десять минут. Он перешел дорогу и оказался на широкой аллее, обсаженной несколькими рядами деревьев. Прямо перед ним раскинулась детская площадка – целый городок из ярких конструкций. Анатолий сел на скамейку рядом с этим чудом – у себя во дворе он ничего подобного не видел. Тот, кто придумал эти строения, был настоящим творцом. Для детей конструкции становились поездами, самолетами, автомобилями, кораблями, а еще горками, шведскими стенками, лесенками и турниками. Ни на секунду не прекращалось, на первый взгляд, беспорядочное движение малышей, в котором, однако, все было точно отлажено неуемной детской фантазией.

Мысли о детях, как он считал, запоздалые, не раз посещали его в последние годы. Иногда они просто кричали: как ты смог прожить пятьдесят с лишним лет и остаться в одиночестве?! Анатолий искал себе самые разные оправдания: напряженная работа, якобы несовместимая с семейной жизнью, несоответствие претенденток на роль супруги и матери его детей его взглядам и даже, как он хотел себя убедить, непривлекательная внешность, что, конечно же, было неправдой. Его нельзя было назвать великаном, но и карликом – тоже. Прожив более чем полвека, Сивцов сохранил густую шевелюру, в которой блестело совсем немного седых волосков. У него были живые глаза и вызывающая доверие улыбка. А что еще надо для мужчины его возраста?

Он не заметил, как рядом с ним на скамейку сел примерно такого же возраста, как он, человек, но с почти полным отсутствием шевелюры.

– Вам плохо? – спросил он у Сивцова и добавил, – Анатолий Михайлович?

Следователь встрепенулся, услышав свое имя-отчество в нерабочей обстановке, но сразу же сообразил, с кем имеет дело.

– Нет, все нормально, просто засмотрелся на детишек, – сказал он и так же, как собеседник, добавил: – Всеволод Андреевич!

Они оба засмеялись от столь странного диалога, после чего Лагутин непринужденно заметил:

– Да, здесь какое-то волшебное место, будто молодеешь! Наверное, ребятня делится энергией.

– Вы сорвали эту мысль у меня с языка, – отозвался Сивцов. – И, честно говоря, даже уходить отсюда не хочется! Вы голодны?

– Нет-нет-нет, – будто опасаясь, что одному его слову не поверят, разразился триадой собеседник. – У нас сегодня был прекрасный фуршет, я не удержался и отлично закусил.

– Тогда предлагаю остаться здесь, – обрадовался следователь, у которого совершенно не было аппетита.

– Согласен! – подхватил Всеволод Андреевич и пошутил: – Думаю, пицца на нас не разозлится!

– Ну что ж, тогда начнем, – уже совершенно серьезным тоном произнес Анатолий Михайлович. – У меня есть кое-какие догадки относительно той истории, но хотелось бы услышать от вас, непосредственного участника событий, для чего понадобилась вся эта мистификация с Лениным, да еще и с Иисусом Христом?