Дмитрий Всатен - Книга 2. Хладный холларг

– Кто у нас там сидит хол-холларгом? – грозно спросил Комт. Один из стоявших рядом с Эвландом беллеров закопошился и изрек: «Неикарп». – Поступали ли от… Неикарпа подобные известия? – обернулся боор на сына. Тот, в свою очередь, обернулся себе за спину, что-то спросил и ответил: «Нет, боор». – Слепец, али предатель? – риторически бросил в толпу приближенных Комт. «Предатель», выдохнули стоявшие под сводами шатра. Боор кивнул в такт выдоху придворных и бросил грозный взор на сына. Последний тут же повернулся себе за спину и прорычал: «Пригнать сюда!» Один из воинов поспешно вышел вон. – Какие еще вести от Грозора? – продолжал выспрашивать Комт.

– Холмогорье замирено, хотя пираты продолжают тревожить прибрежье у Холведской гряды. Изловили их без числа в последний поход на них, поутихли… но это пред Хладовеем всегда бывает, а по Жаровею вновь обретем врагов у вод своих. Коли…

– Грозору надобно одно понять, – перебил вестового Комт, – рубить не ветви надобно, а коренья. Без толку гоняться за пиратами, коли деревни их в беспечности пребывают от разбоя. Повесите одних, народятся новые. Надобно сделать так, чтобы не нарождались. Реотвы, я слышал, нам подобны, и плодоносят через женщин. Здесь и корень. Али Грозору такую истину понять невмоготу?

– Понимает он, мой боор, – несколько быстрее обычного отвечал Муравей. «Неплохо ему при Грозоре живется, коли бросился защищать», – подумал про себя Комт, глядя на пасмаса. – Да только флот ты запретил держать при Грозной твердыне, а без него войску твоему, что в Эсдоларге стоит, не переправиться через Великие воды. Через холведов только Грозор сможет до Холмогорья добраться. Через…

– На перевалах Глыбыр Длинномеч стоит, мой боор, – шепнул на ухо Комту Эвланд.

Комт и не собирался гневаться на слова посланца, хотя они больно кольнули его. Боор был слишком мудр, да и слишком устал, чтобы тратить силы на гнев, причиной которому были вовсе не бездействие Грозора, а его собственное положение. Цур запретил брездам держать флот у Грозной крепости, ибо оридонцы отдали Великие воды саарарам, которые мало, что смыслили в мореходстве. Боор понимал, почему оридоняне совершили такое. Только через это, они могли малыми силами контролировать владянское прибрежье. Из этого и приходилось исходить Комту.

Он бесстрастно посмотрел на беллера. Тот угодливо кивнул, и не заметил, как в глубине глаз боора вспыхнули огоньки ненависти и обиды.

– Все ли у тебя? Коли нет, то остальное отдай Могту. Иди с ними, Эвланд. Я устал и хочу отдохнуть, – сказал бесцветным голосом Комт.

Когда все удалились, старый владыка боком повалился на свое ложе. Его глаза смотрели прямо перед собой, словно бы он видел нечто внутренним взором. Мысли, роившиеся в его голове, наконец, выстроились в правильные шеренги и медленно прошествовали во тьму.

Старость многому научила Комта, но самое главное, о чем он не уставал повторять всем, хотя и понимал, что его никто не слышит, – самое главное, чему научила старость, – видь корни проблемы.

Мало, кто понял бы сейчас, зайди он в шатер, что боор оглядывал далекое прошлое, настолько далекое, что даже и Эвланду не дано было проследить мысли боора на такое расстояние.

Комт любил власть. Сначала, он думал, что любит ее, и стыдился этого, ибо негоже воину любить власть. Власть сладка, учили его, а потому до нее падки лишь слабые, к коим причисляли беллеров, холкунов и реотвов. Именно поэтому все они находились в подчиненном положении к настоящим брездам-воинам. «Ни одна власть не защитит от удара добротного топора!» – гласила самая главная присказка брездов. Потому-то бооры, коими становились исключительно высокие брезды-воины, занимались военным контролем над Владией и мало внимания уделяли политике.

Таким был Глыбыр, этот выскочка-дровосек из бедняцкого полувоинского рода, таким же был и Фугт, великий боор до Глыбыра. А Комт таким не был.

Долгое время он пребывал у власти, ходил вокруг нее, как ребенок ходит у конфеты, лежащей перед ним, но запретной. У него текли слюнки; он изнывал от вожделения и томился истомой, попутно совестясь и изводя себя самобичеванием.

Комт был доблестным воином, и воин кричал в нем обидное в адрес тому, кто много лет зарождался в будущем бооре.

Эвланд много зим назад донес ему слова Черного мага-безымянца, возглавлявшего чернецов при Боорбрезде. Черный маг передавал ему послание богов о том, что во Владию пришли перемены, и что ему надлежит быть их орудием. У Комта-воина не хватило мозгов понять то, что потом понял Комт-боор. Но было слишком поздно.

Чернецы выполняли волю магов из Оридонии. Комту было неизвестно, когда они впали в зависимость (и впали ли вообще!) от воли оридонян, и почему позволили врагу захватить Владию, которая столько веков оберегала чернецов от доувенов.

Комт-боор не спрашивал ни о чем подобном. Он видел, все, кто задавался подобными вопросами, исчезали за непроницаемой завесой, которая отделяла мир живых от мира мертвых. Борясь с отвращением к себе, боор пил столько, сколько не пил никогда. В пьяном бреду он твердил лишь два слова: «обман» и «пользуют». В конце концов, он извел себя так, что хотел было восстать против оридонян, но Эвланд уговорил его не делать этого. «Коли и ты пойдешь против, лишь хуже сделаешь», – сказал он ему. – «С тобой владяне имеют правителя, и ты можешь защитить их в меру своих сил. Без тебя же они останутся сиротами, и претерпят многое из того, от чего ты их уберечь сможешь».

«Трус!» – кричал воин в Комте. Но боор задавил воина в себе и стал политиком. Душа его почернела от этого, он чувствовал, но мысль, единственная мысль билась в его голове подобно тонкой жилке: «Без тебя они останутся сиротами, и претерпят многое из того, от чего ты их уберечь сможешь».

Комт получил власть, но сладка ли была она для него?! Нет, она была горька. Очень горька! Ее вкус на губах боора отливал предательством, трусостью и терпким металлическим запахом крови.

Глыбыр был оболган и очернен. Из него сделали предателя, свалив на бывшего боора все грехи боора нынешнего. За Глыбыром придумали некий народ, который обозвали холведами. По Владии усиленно разносились слухи о том, что Глыбыр был не брездом, а полукровкой, холведом, а потому все сделал, чтобы холведам жилось хорошо.

Владяне плохо знали окружающий мир, а потому не составляло большого труда ввести их в заблуждение. На вопрос о том, кто такие холведы, лжецы боора отвечали, что это подленький народец, веками проживающий в Холмогорье. Такого объяснения было достаточно, чтобы все вопросы отпадали. Реотвов и Холмогорье во Владии никогда не любили. И мало, кто знал, что придумке о холведах нет еще и тридцати зим.