Мария Елифёрова - Страшная Эдда

– Встань, – сказала Хильда и закрепила на нём перевязь с мечом. Такого лёгкого меча ему ещё не приходилось носить. Плащ она застегнула ему на правом плече. – Здесь не принято нагружать себя лишним.

Хёгни подумал, как, должно быть, нелепо он выглядит в одном плаще, то и дело разъезжавшемся на правом боку, да ещё и с перевязью прямо на тело. При жизни ему случалось сбрасывать одежду во время состязаний, но ходить в таком виде постоянно? И уж конечно, он не принадлежал к числу тех одержимых, которые сражались нагими и брали вместо щита второй меч в левую руку, иначе бы он очутился здесь не в двадцать шесть лет, а намного раньше.

– Этот плащ согреет тебя лучше всей одежды Мидгарда, – заметила Хильда. – А если вывернуть его наизнанку, то станешь невидимым для живых.

Выпростав руку из плаща – тот оказался совсем коротким, не доходившим до колен – Хёгни вынул меч и принялся его рассматривать. Меч блестел, как хорошая сталь, но это не могла быть сталь – он был почти невесомый и с ребра казался тоньше волоса.

– Не вздумай пробовать пальцем, – предостерегла Хильда, – его затачивал сам Виланд.

Хёгни вложил меч назад в ножны, мягко скользнувшие по обнажённому бедру.

– А теперь что?

– А теперь иди.

– Куда?

– В Вальгаллу, конечно.

– Но я не знаю, куда идти.

– Тебе и не нужно знать. Вальгалла сама найдёт тебя.

В полном недоумении Хёгни повернулся и сделал несколько шагов. Полумрак вокруг сгустился, и вдруг он обнаружил, что он больше не в берлоге Хильды. Перед ним открывался просторный зал, размеров которого сразу было не разглядеть; золотистая полутьма заполняла его, как будто в нём были зажжены факелы – но огня нигде не светилось. Ни потолка, ни дверей видно не было. В сумраке мелькали какие-то фигуры, слышались смех, звон и пение. Кутаясь в плащ, Хёгни двинулся туда. Глаза его постепенно привыкали к слабому золотистому свету, и он вгляделся в то, что предстало перед ним.

Зал был полон воинов, молодых, красивых и сильных, похожих на отражение Хёгни в зеркале, но всё-таки разных – сидевших, стоявших и лежавших на полу, сплошь покрытом пушистыми шкурами неизвестных зверей. В стороне стоял длинный стол с двумя скамьями, но им почти никто не пользовался – пирующие утаскивали со стола блюда и ковши и располагались на полу. Крылатые валькирии бесшумно скользили между воинами, то и дело подавая им еду или питьё, до которых те не могли дотянуться, или присаживаясь рядом с ними поболтать. Все были нагие, в гриднице Одина было жарко, как у очага, и испарина сверкала на их телах. Посредине, на возвышении, похожем на барабан, плясала обнажённая валькирия с двумя мечами в руках, в сияющем шлеме, в стальных поножах; косы её развевались из-под шлема, расправленные крылья трепетали за плечами, и оба меча пели, рассекая воздух. У Хёгни перехватило дыхание. Где-то среди этого счастливого веселья был Сигурд – Сигурд, которого он не знал, как искать, не знал, что скажет ему, когда найдёт. Узнает ли он Сигурда при встрече? Да полно, может, Хильда пошутила над ним, и никакого Сигурда тут нет? Разве сюда пустят человека, убитого в собственной постели ударом в спину?

Хёгни слишком хорошо помнил, кто нанёс этот удар. Он стиснул кулаки, и глаза ему обожгли слёзы.

– Хёгни! Это ты? О боги!

Неужели ему послышалось? Он не слышал этого голоса уже больше двух лет, с тех пор, когда сам заставил его умолкнуть. Он торопливо вытер глаза краем плаща. Из глубины зала к нему шёл высокий стройный воин, бесцеремонно переступая через лежащих сотоварищей.

– Хёгни!

Это был Сигурд – такой, каким его запомнил Хёгни, невыносимо прекрасный, с улыбкой протягивавший руки к нему, Хёгни – после всего, что случилось тогда. Только вместо лохматой волчьей шкуры на его плечах лежал серебристый плащ, отброшенный за спину. Хёгни потупился.

– Ты говоришь так, как будто очень рад меня видеть.

Сигурд крепко взял его за плечи.

– А если это правда?

– Но то, что я с тобой сделал… – Хёгни не знал, куда деваться от стыда. Он совершил самое ужасное, что только может сделать воин во всех девяти мирах – и вот человек, с которым он так обошёлся, приветливо смотрит на него и пытается его обнять. Хёгни вырвался.

– Я же убил тебя, – задыхаясь, сказал он, – убил собственного названого брата, ударом в спину, вот этими руками…

– Это было давно и не здесь, – прервал его Сигурд, глядя ему в лицо своими васильковыми глазами.

– Но ты не знаешь всего! Я хотел забрать твоё золото…

– Ты не унёс его сюда. Здесь мы оба нагие, не всё ли равно?

– Ты… неужели ты меня прощаешь? – едва смог выговорить Хёгни. Голова у него кружилась. Сигурд прижал его к себе.

– Перестань. Сюда не приносят старые дрязги. Мы будем пить из одного ковша.

Он повёл его по залу, обняв за плечи. Мучения, пробудившиеся внутри у Хёгни при виде Сигурда, стали утихать, отодвигаться куда-то в сторону. Он снова стал обращать внимание на то, что находилось вокруг него. Места в Вальгалле было достаточно, но Сигурд подвёл его почти к самой стене. На покрытый пушистым мехом пол был брошен меч Сигурда, рядом стояли блюдо и ковш. Сигурд сел, скрестив ноги.

– Устраивайся, – сказал он. – У нас ещё целая вечность.

Хёгни попытался присесть и чуть не упал. Было довольно глупо пытаться расположиться удобно, стягивая на себе руками плащ, под которым болтался меч на перевязи. Сигурд едва не задохнулся от хохота.

– Тебе не кажется, что разумнее это снять?

Хорошо ему, подумал Хёгни, смеяться над обычным человеком. Сигурд был более привычен к наготе – он и в Мидгарде часто появлялся нагим, похваляясь своей неуязвимостью. Вот только на спину он набрасывал волчью шкуру – ни к чему было знать посторонним про это его местечко между лопаток… А Хёгни узнал. Не стоило Сигурду ему доверяться…

Отогнав мрачные мысли, Хёгни попытался рассмеяться. С помощью Сигурда он избавился от плаща и перевязи с мечом. Сигурд кинул его снаряжение в сторону.

– Здесь на тебя никто не нападёт, – сказал он. – Давай выпьем. За то, что мы встретились. Скуль!

В ковше оказалось то же, чем поила его Хильда. Хёгни ощутил, как спало напряжение, вызванное встречей с Сигурдом. Волшебное тепло разливалось по его жилам; он поставил ковш и лёг, растянувшись на мягкой меховой подстилке.

– Вот это да! – воскликнул он, упав всем телом в мех и вытянув руки. Сигурд подмигнул ему.

– Удобно, а?

Хёгни начал соображать, что, пожалуй, одежда ему и в самом деле ни к чему.

– А эта еда настоящая или только видимость? – спросил он, понюхав блюдо с мясом. Сигурд фыркнул.

– Уморил! Видимость! Отличная свинина, ешь, не бойся.

– В Асгарде есть свиньи?

– Одна свинья. Очень большая и оживает всякий раз после того, как её режут. Однажды ей это надоело, и она сбежала в Утгард…