Сергей Панфилов - Родом из села Залесова.

–Бог тебе Судья, Фролушка! Не знаю, чем тебе помочь. Сам ты отказался от помощи Божией. А я против твоей воли не хочу пойти. Прощай, мой дорогой.

Вытерла она слезы. Поклонилась в пояс могилке. И пошла, не оборачиваясь, к выходу кладбищенскому. И чувствовалось ей, что словно бы Фрол смотрит ей в спину сожалеющим взглядом, хочет что-то сказать и не может…

Елизавета подошла к машине. Сергей сел за руль. Мать и жена рядом. Заработал мотор, и машина, покачиваясь на ухабах, направилась в сторону Зелесово. Прощай, Ветохино! Прощай, прошлое! Здравствуй, новой, неизведанное!

В Залесово Сергей стал работать шофером в хозяйстве. Наталья устроилась работать на Кордон. Так называли местные жители таежную глушь, начинающуюся чуть в стороне от Залесова.

Здесь стеной стояли сосны – толстоствольные, раскидистые. А то – высокие, стройные, словно корабельные мачты.

Мужики срезали автопилами сосны ближе к корню. Они, жалобно проскрипев, теряя опору, с шумом падали на землю. Ветви обрубали. Трактора волокли древесину к реке. Работники пилили сосняк на бревна. Сталкивали в воду, скрепляли одно с другим, формируя плоты, которые погонят вниз по реке к месту назначения. Работа тяжелая, ничего не скажешь. Но хоть вольная. Да и деньги платили неплохие.

Наталья недолго проработала на Кордоне, потому что почувствовала себя непраздной – забеременела.

Елизавета, когда узнала, что невестка в положении, обрадовалась, расцеловала ее в щеки и наказала:

– Роди мне внука!

Наталья, смущаясь, ответила:

– Я не знаю… как получится.

Но Елизавета была категорична, настаивала:

– Внука рожай, внука!…

Пришел октябрь 1953 года… В этом году, 5-го марта, умер «вождь и учитель, отец народов» – Иосиф Виссарионович Джугашвили, более известный по партийной кличке – Сталин. Забальзамированное тело покойного положили на Красной площади, в Мавзолей, рядом с Ленииным.

При правлении Никиты Сергеевича Хрущева, генерального секретаря коммунистической партии Советского Союза, будет разоблачен культ личности Сталина. Его тело вынесут из Мавзолея и предадут земле рядом с кремлевской стеной. На могиле поставят бюст.

А что стало с грешной бессмертной душой Иосифа, чем она оправдалась за свою жизнь перед Господом, Бог весть. Не знаю. Не хочу гадать. А вот помолиться о упокоении души Иосифа Джугашвили почему-то не хочется. Нет, не хочется…

Октябрь. Листья на березах пожелтели. На рябинах – покраснели. Налетал холодный ветерок, и листва сыпалась с деревьев разноцветным дождем, устилала шуршащим ковром землю. Лишь ели и сосны остались стоять в своих нарядах – зеленых колючках. Вода в реках стала холодней, синей. Урожай убрали с полей и огородов.

Сергея в те дни отправили в командировку от совхоза – помогать соседям вывозить зерно на элеваторы.

Наталья вышла провожать мужа. Она уже дохаживала последние дни. Стояла возле ограды, бережно поддерживала большой округлый живот, наполненный новой жизнью.

Сергей, волнуясь, говорил:

– Ты это… ты побереги себя. Недолго уже осталось.

У Натальи на глаза навертывались слезы:

– Да-а, побереги… Ты вот уезжаешь, а я остаюсь. Страшно мне без тебя будет.

Она приникла к мужу, спрятала лицо у него на груди. Он ласково погладил жену по волосам и сказал:

– Мама тебе поможет, поддержит. А ты все-таки побереги себя. Побереги!

Сергей поцеловал жену и, ступив на подножку машины, лихо запрыгнул в кабину, помахал рукой, улыбнулся и, повернув ключ зажигания, завел мотор, поехал.

С крыльца спустилась Елизавета. Она не хотела мешать прощанью сына и невестки. Лишь перекрестила сына и помахала вслед уходившей машине, желая ему счастливого пути.

Елизавета набросила на плечи невестки пуховую шаль и, бережно поддерживая, повела в горницу, говоря на ходу:

– За Сергея ты не переживай. Он парень самостоятельный. Ты о себе подумай. Тебе рожать скоро.

Наталья прижалась к плечу свекрови, тихо сказала:

– Боюся я, мама! Больно будет.

Елизавета, как бы ворчливо, ответила:

– Боюсь, боюсь. Бойся, не бойся, а придет срок, родишь ты, никуда не денешься. Помаешься маленько и родишь. Господь в Библии сказал Еве, что, мол, за свой нераскаянный грех, в муках станешь рожать детей. Вот мы, бабы, и рожаем с той поры в муках. Такая наша доля бабья. Ну, пойдем, пойдем в избу-то. Я тебя сейчас молочком угощу…

Пришло 27-ое октября. Наталья почувствовала приближение родов, схватилась за низ живота, испуганно позвала:

– Мама, мама!

Елизавета поспешила на зов невестки.

– Что, что, доченька?

– Начинается…

Елизавета быстро разобрала постель. Оставила Наталью в одной рубашке. Помогла ей прилечь на чистую простыню, перекрестила роженицу, сама перекрестилась и помолилась:

– Господи, благослови! Мать Пресвятая Богородица, помоги Натальюшке избавиться от бремени, помоги благополучно родить.

Она поставила на горячую печь бак с холодной водой, чтобы под рукой была теплая, и встала возле постели.

Наталья почувствовала движение внутри живота. Мучительная боль охватила, словно раскаленным обручем, поясницу, заставила пронзительно закричать роженицу, выжала из ее глаз слезы.

Несколько часов страдала Наталья, рожая человека в мир. Также, как страдают женщины по всей земле в час родов, что в Америке, что в Европе, что в Австралии. Все слова Господа, как все Его заповеди и постановления, непреложны. Сказано, что в муках будете рожать, вот в муках и рожают.

– А, а, а! – стонала Наталья.

А Елизавета просила:

– Мать Пресвятая Богородица, помоги! Тужься, Натальюшка, тужься!

И вот свершилось – человек родился! Елизавета подхватила младенца, перевязала пуповину, сделала все, как надобно. Держа на руках новорожденного, она смеялась и плакала, говорила весело:

– Смотри, Натальюшка! Мальчишечку ты родила, как мне и желалось. Слава Тебе, Господи!

Наталья лежала на спине, остывала от родовых мук. Улыбалась сквозь слезы. Она видела, что свекровь держит на руках мальчика, ее сына, которого она только что родила, и что-то новое, неизведанное до этого часа, входило в ее сердце. Оно наполнялось материнской любовью.

Елизавета искупала новорожденного, завернула его в простынку и уложила в кроватку. Помогла Наталье привести себя в порядок, перестелила постель и уложила молодую маму на чистые простыни и пуховые подушки. Она легла, закинула руку за голову и блаженно затихла.

Новорожденный лежал в кроватке, похныкивая. Он привыкал к своему новому положению.

Елизавета взяла кусок ржаного мякиша, пожевала, завернула в марлю и сунула младенцу в рот. Он стал сосать ржаную кашицу, зачмокал губками.

– Что это вы ему дали, мама? – удивленно спросила Наталья.