Елена Семёнова - Обретение настоящего

– Потому что сотрудник один и тот же. Если хочешь, я больше не стану пользоваться его добротой и буду, как все люди, ездить на метро.

– Нет-нет… Я ведь просто так спросил…

Дома я стараюсь быть весёлой и жизнерадостной. Сын, слава Богу, берёт пример с меня, и вдвоём мы стараемся рассеять ипохондрию нашего папы. На работе сосредотачиваюсь, собираюсь в кулак. Но везде и всегда, где-то глубоко внутри точит меня разбуженный микроб, не даёт покоя.

В честь очередного дня рождения нашей передачи руководство решило устроить банкет для сотрудников и друзей. Целый вечер я уговаривала Юрия Николаевича пойти со мной на это мероприятие. Муж отбивался, как мог:

– Зачем я туда пойду, скажи на милость? Я никого там не знаю! Чужие люди, чужая сфера… Я буду чувствовать себя неуместно. К тому же для вашей компании я стар. Буду смотреться там, как… как… Глупо, одним словом! И не бывал я на таких мероприятиях уже давным-давно! Ещё, небось, дресс-код у вас там!

– Во-первых, до старости тебе ещё далеко. А, во-вторых, никаких кодов, всё добровольно.

– Всё равно! Уволь меня от этого. Сходи одна. А лучше и сама не ходи. Скоротаем тихий вечер вместе…

– Я не могу не пойти, это моя работа. Но одной идти мне не хочется. Там все будут с мужьями-жёнами, друзьями-подругами… Ну, я ведь никогда раньше не просила тебя! Почему ты не хочешь хоть раз пойти мне навстречу?

Нет, мне вовсе не хочется вспоминать, что работаю я за двоих. Что тяну на себе и работу, и дом. Ничего этого я вспоминать не хочу, потому что не вижу в этом ничего особенного. Но в такие моменты всколыхивается недоброе чувство… Ведь в самом деле ни о чём не прошу никогда, а сама стараюсь уберечь, окружить заботой, идти навстречу. Но можно же хотя бы иногда и мне приятное сделать?

Хотя, конечно, ему трудно согласиться… Он не привык к такому обществу. А природная застенчивость и ранимость заставляет ревниво оберегать свой внутренний мир. Если не хочешь, чтобы плюнули в душу, лучше держать её на запоре – мой муж отлично усвоил этот принцип, но и как же трудно ему было следовать оному при его изначальной открытости, порывистости, тяге к людям… За это сокровенное, бережливо хранимое от сторонних, я и полюбила моего мужа. И жалела, и старалась быть ему опорой. Но иногда так хотелось, чтобы пожалели меня, чтобы за силой и весёлостью, которую я так старательно напускала не себя, услышан был и мой задавленный, заглушённый стон…

Юрия Николаевича я всё-таки уговорила пойти со мной. Но лучше бы мне этого не делать…

Вечеринка была уже в разгаре, когда мы пришли. И ты, как «друг нашей передачи», выступал в роли тамады. Едва мы появились, ты тотчас подошёл, галантно приветствовал нас…

– Это твой провожальщик? – спросил муж после знакомства.

– Он самый. Как ты узнал?

– Запах… Должен сказать тебе, что твой дружок слишком злоупотребляет парфюмом. Да и вообще… Стрикулист…

– Он режиссёр.

– Можно подумать, что одно исключает другое.

– Быть можно дельным человеком и думать…

– Не тот случай. Для таких, как он, краса собственных ногтей, весомее чужой жизни. Странно, что ты с ним общаешься. Он что, работает на канале?

– Не то, что работает, а…

– Ясно, ошивается.

– Ты не в духе сегодня.

– Я же говорил, что тебе лучше пойти одной.

Конечно. Лучше. Всегда и везде – одной…

В это время ты произносишь высокопарный тост в мою честь и объявляешь, что я получаю премию зрительских симпатий. Ко мне подбегают несколько сотрудников, поздравляют, влекут на сцену. Я сбивчиво благодарю за такую неожиданность…

Огромный, как шар, букет лилий… Я знаю точно: они твои. Сразу вспоминаются орхидеи в твоей питерской квартире. Интересно, ты и теперь увлечён цветоводством? Во всяком случае, букет дивный.

Шампанское… С алкоголем у меня скверные отношения – вино сразу ударяет мне в голову.

Лица, смех, блики света, музыка… Словно нарочно кружат меня в хороводе, заговаривают, и я вовлекаюсь в общее веселье. Можно сколь угодно презирать «светские мероприятия», но они обладают поганенькой особенностью завлекать. Да ещё когда тебя только что провозгласили надеждой журналистики! Сулят в будущем ТЭФИ! Поздравляют… И понимаешь ты остатком сознания, что всё это бесстыдно натянуто, ни на йоту не искренне. Понимаешь, что это своеобразный ритуал, что уже завтра поздравляющие сейчас не преминут лягнуть тебя. Понимаешь, что всё это не настоящее. Но понимание это тонет до полной рассеянности и желании, чтобы это было правдой, в опьянённостью успехом, в горделивом самолюбовании…

Музыка сменяется, и ты приглашаешь меня на танец. Сладчайшая грёза моей юности! Не изжитая, как оказывается, к моему испугу.

– Ты прекрасна и очень талантлива. Камера тебя любит. У тебя большое будущее на телевидении!

Странно, почему в такие моменты даже самая грубая и пошлая лесть принимается за правду в то время, как обычно ты прекрасно знаешь о себе совсем иное? Безумие… Опьянённость… Головокружение…

Внезапно что-то тревожит мой рассеянный взгляд. Я не понимаю, что. И вдруг спохватываюсь: нет Юрия Николаевича! Дурман сходит, как от ледяного душа, и я становлюсь собой. Едва бросив короткое «прости», я оставляю тебе посреди танца и опрометью выбегаю из помещения, озираясь по сторонам в поисках мужа. Его нигде нет.

В волнении я выскочила на улицу и, наконец, увидела его, уходящего прочь. Догнала, преградила путь:

– Юра! Я чуть с ума не сошла… Зачем ты ушёл?

– Затем, что я там лишний, – Юрий Николаевич болезненно поморщился. – Я не могу находиться среди этих людей! И на тебя среди них мне тяжело смотреть! Потому что ты становишься на них похожа. Тебе весело с ними, это твой мир, а я только помеха… Возвращайся, Сима. Тебя там ждут!

– Без тебя я не вернусь.

– Почему? Признайся хоть себе самой: я не нужен тебе… там!

– Ты мне нужен везде.

– Только не надо этих… жертв!

На улице уже стемнело, людей мало. Я пытаюсь сообразить, видно ли нас из окон моим коллегам. Мне жаль мужа, выглядящего глубоко расстроенным и изнервлённым, и досадно от глупости происходящего.

– Послушай, я не люблю этих мероприятий, и мне они не нужны. Ходить на них впредь я не собираюсь. Но пойми, я не могла не пойти на это! Первый год моей работы у них – как я могла нарушить правила с первого шага? С какой стати? Я хотела, чтобы ты был со мной здесь, потому что мне тяжело всё время быть одной. Мне нужна была твоя поддержка. Тебе не нравится моя работа, я знаю. Но переводами я не заработаю столько, сколько здесь. А для Вальки нужны деньги…

– Которых я не могу заработать, добавь ещё.

– Перестань! Причём здесь это! Тебе не понравилась сегодняшнее веселье, это дурацкое награждение… Но разве я его придумала? Этот танец… Да, я могла отказаться от него. Каюсь, не сообразила сразу, показалось неудобным отказать человеку, только что меня чествовавшему – да ещё и на людях. Неужели тебе так трудно было немного подождать? Я ведь бросилась за тобой, потеряв голову, даже проститься ни с кем не успела.