Георгий Азановский - Сатурналии последнего тысячелетия

Император Сертор оставил своего сына, и вновь подошел к небольшому столику, на котором красовался его красивый ярко-золотой кубок с вином. Сделав несколько освежающих глотков, он громогласно продолжил.

– Так вот Гай! Гней Серкс – это лучший из сынов Рима. Его смерть будет большой печалью для нас всех. Но богиня Немезида хоть и жестока, но крайне справедлива. Для Гнея взятие Мителл должно стать вершиной его величия. После этого ему стремиться уже некуда.

Тут император резко и решительно взглянул на своего сына.

– Поэтому, заклинаю тебя, Гай, – четко проговаривая каждое слово, сказал Сертор. – Держись во время боев как можно дальше от Гнея. Я чувствую, что дни его будут сочтены возле Мителл. Пускай он предстанет пред добродушным Марсом в его небесных чертогах, но его окончательная победа станет триумфом для всех римлян, а имя его навсегда останется легендой.

– Но как же я буду… – попытался чем-то нерешительно возразить своему великому отцу Гай Марк.

– Просто находись как можно дальше от него! – громко крикнул Сертор, от чего все императорские слуги нервно вздрогнули, а кое-кто даже выронил посуду из рук.

– Вон!

Голос императора заставил задрожать большие стекла в окнах его покоев. Его рев был обращен к глупой и медлительной прислуге, и рабам, которые подносили вино и подливали его в кубок Сертора.

– Вон, я сказал! – повторил император свое требование.

Все лишние люди торопились убраться из просторного зала, унося с собой ненужные предметы. В какой-то момент, из-за большой и спешной суматохи, трое чернокожих рабов даже замялись в дверном проеме выхода, стараясь удалиться от злобного императора как можно скорее.

Сам владыка презрительным взглядом проводил всех своих слуг и вновь обратился к своему наследнику, когда в покоях не осталось никого кроме них.

– Мое последнее слово, Гай, – спокойным тоном заговорил император. – Ты будешь находиться в лагере армии, пока будет идти бой. А наш с тобой преданный друг Требиус, в чьей преданности и любви к тебе я никогда не сомневался, будет оберегать тебя от лишних волнений. Затем, когда война будет окончена… О всемогущие боги! Сделайте так, чтобы жертв среди римлян было как можно меньше. Когда война будет окончена, ты и Требиус триумфально вернетесь в Рим, объявите о нашей победе и возвестите скорбную весть о героически погибшем Гнее Серторе.

– Но почему Гней обязательно должен погибнуть, отец? – все-таки задал свой вопрос Гай Марк. – Может всемогущие боги будут ревностно оберегать его и в этом бою, и он сам, в одиночку, разобьет всех варваров?

Император молча, но с плохо скрываемым раздражением, продемонстрировал своему сыну жест, требовавший безоговорочного молчания.

– После вашего триумфа, – продолжил Сертор, – благородный сенат дарует тебе титул отца Рима и императора империи.

– Но отец…

– А я, твой любящий и преданный отец, раз и навсегда ухожу на покой и дарую тебе свободу действий в твоем царствовании. Ты, я считаю, достоин стать императором. Ты умен, красив, молод, любим толпою и одарен ораторским талантом. Пускай ты молод, но Великий Понтий Сокрушитель стал владыкою в шестнадцать лет, еще будучи моложе тебя.

– На этом все Гай, – закончил свою речь император. – Будь преданным Риму и мне, твоему отцу.

С этими словами император Сертор медленно удалился из своих покоев. Оставив Гая Марка возле большого зеркала, и предоставив ему в спокойствии готовиться к походу против Миделл.

***

Данный порядок был установлен римскими императорами уже несколько веков до того, как на свет появился Гай Марк.

Обычно, наиболее крупное, рискованное и опаснейшее военное путешествие римской армии не могло совершиться без участия в нем, как правило, великого стратега и полководца, а также самого императора, фигура которого на поле боя воодушевляла римских солдат и заставляла их бесстрашно идти в бой на врага. Такой порядок был заведен еще Божественным Октавианом Августом и сохранялся благородными римлянами на протяжении двадцати столетий.

Но постепенно в эту традицию вносились некоторые дополнения самими императорами. Еще император Гальба, будучи сам выходцем из полководцев, провел через подвластный ему римский сенат закон, согласно которому все победы римской армии являются заслугой гения самого императора, а все остальные граждане лишь исполняют его волю. Закон был установлен, хотя долгое время он оставался лишь бездейственной формальностью.

Но вот наступила эра великого Траяна, и просто формальность стала действенной законодательной нормой. Полководцы Рима, независимо от своего статуса и общественного признания, теперь приносили клятву перед лицом императора и народом Рима, обязуясь передать все свои лавры победителя в руки императора, так как именно он являлся отцом Империи и представлял интересы всех ее граждан.

Но не всегда этот постулат безукоризненно соблюдался. В две тысячи триста семьдесят пятом году полководец Марк Мицелл пренебрег требованием императора Рома вернуть свои войска в Рим после победы над непокорными народами Севера и поднял бунт против Империи. Со своей преданной армией, состоящей из четырехсот тысяч человек, он двинулся на столицу Римской Империи, чтобы сокрушить тирана Рома и самому стать императором.

С большим трудом императору и преданным ему войскам удалось сокрушить мятежников и остановить восстание. Многие воины из армии бунтовщика Мицелла были казнены, другие изгнаны из Рима и империи вообще, а третьи оставлены без жалованья. Сам взбунтовавшийся полководец был казнен любимым способом экзекуции у римлян: распятием на двух больших и скрещенных деревянных досках. Таким же образом казнили и несколько десятков тысяч его самых преданных солдат. Порядок был восстановлен.

Прошло несколько столетий с тех страшных событий в истории Рима. Казалось, реки крови, которыми истекли казненные бунтовщики и многолетние забвение отчаянного полководца-бунтовщика навсегда развеяли из народной памяти самый масштабный акт гражданского неповиновения римским властям и самому императору в истории.

Однако прошло всего несколько столетий и отчаянный мятеж, не желавшего отдавать свою кровную победу нелюбимому императору полководца повторился. Но на этот раз бунтовщиков было несколько.

Марк Кентурий, Галлий Сирийский и Сципион Сокрушитель, будучи тремя главными военачальниками в битве против орд диких кочевников в Азии, на границе с Китаем, в три тысячи двести двадцать шестом году от основания священного города Рима, вступили в соглашение друг с другом.

Более трех лет они уничтожали армию азиатского вождя Урука. Дикие всадники, словно бесы, скакали на своих одичавших лошадях, размахивая острыми, как меч самого бога Марса, саблями, и прямо на скаку отрубали головы и руки мужественным римским воинам. И все же, с большими усилиями и с неисчислимыми потерями удалось трем храбрым и самоотверженным полководцам сломить дух варваров из Азии и подчинить их империи.