Наталья Баклина - Семь капель счастья

Территория отеля тянулась долго – она шла минут пятнадцать, прежде чем вышла на пляж, миновав ещё три бассейна, спуск, разделявший территорию на два уровня, рыбный ресторан у самого пляжа. Ресторан, несколько столиков под навесом, плотно занятых людьми, был залит светом. На границе пляжа горели низкие фонарики, а дальше начиналась темнота, после света почти непроглядная.

Инка перешагнула фонарики и пошла подальше от ресторана. Вскоре глаза привыкли и стали различать детали: линию берега, силуэты зонтиков, лежаки, составленные кучей. Добавлял подсветки и месяц, уже выбравшийся на небо и властно умостившийся кверху рогами среди крупных мохнатых звёзд.

– Мамочки мои, как красиво! – пошептала Инка, взяла один из лежаков, и поставила его поудобнее. Села и стала смотреть на звёзды.

Они горели золотом на чёрном бархате, слегка мерцая в непривычных глазу созвездиях. Море, хотя и мелкое, по щиколотку, шумело волной, как настоящее. И вскоре это всё – шум волн, свет звёзд, чернота неба, серпик рогатого месяца – стало сливаться для неё в красивую и торжественную мелодию, песнь вселенной…

Она даже звуки флейты услышала, и эти звуки даже стали приобретать какую-то форму… Но тут в мелодию ворвался шорох песка под чьими-то ногами, и Инка очнулась. По пляжу шёл мужчина. Увидев её, замедлил шаги и подошёл:

– Бонжюр!

– Добрый вечер.

Мужчина быстро заговорил по-французски. Инка помотала головой, опять коря себя за незнание языков и на всякий случай улыбаясь:

– Я вас не понимаю.

Тот кивнул, сел рядом с ней на лежак и опять заговорил. На этот раз Инка для разнообразия кивнула и повторила:

– Простите, но я не говорю по-французски.

Мужчина простил. Он схватил её за руку и крепко стиснул, а потом опять заговорил что-то, прижимая Инкину руку к своей футболке возле сердца. И тут Инка испугалась. Темнота, пустынный пляж и этот неизвестно кто, который возник неоткуда и, похоже, распалился не на шутку. Вон как курчавой башкой трясёт, усы топорщит! «Мамочки, – мелькнуло панически, – не хватало ещё, чтобы меня прямо тут изнасиловали!» И она заорала, вырываясь, разом забыв и про деликатность, и про незнание языков:

– Да что ты ко мне привязался, козёл паршивый! Русским языком тебе говорю: не понимаю я тебя! Блин, так хорошо сидела, на звёзды смотрела! Явился, звали тебя! Отвали, урод, кому говорю!

Но незваный ловелас от её крика пришёл в такой экстаз, что схватил Инку за плечи с явным намерением целоваться.

Егор наблюдал за этой женщиной с четверть часа. Она вышла на пляж из-за ресторана, вытащила лежак из кучи остальных, села лицом к морю и сидела почти без движения, запрокинув голову к небу. «Ждёт кого-то? Или просто так сидит, смотрит на звёзды?» – подумал он лениво. Сам Егор смотрел на звёзды и усталость, наваливающаяся обычно к концу дня, уходила, утекала куда-то в сторону Южного креста. Тридцати минут одиночества на ночном пляже ему обычно хватало на передышку, после которой можно было работать дальше и весь оставшийся вечер продолжать тормошить и развлекать постояльцев отеля. Это стало ритуалом, и даже сегодня, в выходной, наплававшись за день с Люсьен, он пришёл сюда за покоем. Разглядеть лица женщины Егор не успел в полумраке, да, в общем-то, не очень и пытался. Осталось ощущение, что не старуха – походка, когда она прошла мимо, не заметив его за баррикадой лежаков, была лёгкой. И теперь дама сидела в двадцати шагах от него, глазела на звёзды, кутаясь в какую-то шаль и абсолютно не нарушая покоя этого места. Незнакомка в ночи под звёздным небом выглядела так романтично, что Егору вскоре даже почудилось, что в воздухе зарождается торжественная, красивая мелодия.

Когда по пляжу со стороны соседнего отеля к ней подошёл Мишель, Егору стало досадно. «Всё-таки, ждала!» – подумал он, поморщившись от того, что становится невольным свидетелем свидания этого Казановы с женщиной, которой Егор уже успел, придумать романтический образ. Незнакомка в ночи под звёздным небом, торжественная мелодия… А всё, как всегда, гораздо прозаичнее: дамочка положила глаз на Мишеля, видимо, днём брала у него уроки дайвинга. Ну и сговорились ребята насчёт других погружений. «Ох, как бы отползти поделикатнее, чтобы не помешать?»

Он стал прикидывать путь отползания из нагромождения лежаков, краем уха слушая, как Мишель тараторит про романтическую встречу и не будет ли мадемуазель возражать, если он присядет рядом. Мадмуазель что-то пробормотала, по-видимому, не возражая, потому что Мишель уселся рядом и затараторил про красоту глаз, сравнимую с красотой звёзд, которые в них отражаются, и про нежность кожи, сравнимой с нежностью ветерка, который их сейчас обвевает. «Вот ведь, поэт! – усмехнулся Егор, – Хоть записывай за ним. Но что-то мадемуазель ведёт себя неадекватно». Мадемуазель же стала вырываться из рук пылкого француза, а затем заорала на чистом русском языке:

– Да что ты ко мне привязался, козёл паршивый! Русским языком тебе говорю: не понимаю я тебя! Блин, так хорошо сидела, на звёзды смотрела! Явился, звали тебя! Отвали, урод, кому говорю!

«Вот тебе и глаза-звёзды!» – Егор чуть не заржал в голос. Мишель же, видимо, распалившись не на шутку, её словно и не слышал. Егор понял, что пора вмешаться и встал во весь рост, загремев лежаками:

– Мишель, прекрати, – сказал он по-французски. – Ты же видишь, мадемуазель не настроена на романтические отношения.

Француз отпрянул от девушки и закрутил головой.

– А, Жорж, это ты. Ты ведёшь себя не по-мужски, подкрадываясь в темноте и срывая мне свидание!

– Прости, что помешал, но я услышал, что мадемуазель тебя прогоняет.

– Мамочки мои, теперь их двое! – воскликнула мадемуазель, вскочила с лежака и отбежала к морю. По голосу в котором звенели панические ноты, Егор понял, что она молодая и явно не искательница пляжных романтических приключений.

– Девушка, не бойтесь, это какое-то недоразумение, – крикнул Егор ей по-русски. А по-французски сказал Мишелю: – Извинись немедленно, если не хочешь скандала. Она напугана.

– Пардон, мадемуазель, – француз прижал руки к сердцу, – я не хотел вас пугать. Я всего лишь хотел скрасить ваше одиночество!

– Что он говорит? – спросила девушка у Егора.

– Просит прощения. Не сердитесь на этого дурака. Он решил, что вы ищете романтических приключений. Тем более, вы не возражали, когда он попросил разрешения присесть рядом.

– Да я не говорю по-французски! Как я могу возразить! – вдруг рассвирепела девушка, махнув своей шалью, как птица крыльями. – Боже мой, что за вертеп! Куда я вообще попала! Невозможно к пляжу выйти – тут же какие-то мужики набрасываются! Вы тут что, все поголовно сексуально озабоченные?