Елена Ситник - Уроборос плачет

Девушка прекрасно знала здешние места. Не смотря, на количество пройденных лет, изменения были не значительными. Разве, что река, немного обмелела. Некоторое время незнакомка шла у самой воды, пугая лягушек, которые звучно бросались в воду. Широкие заросли рагоза, ивы и камыша, все чаще и чаще выстраивались стеной. Она была вынуждена подняться на песчаный насып, поросший бессмертником и птичьей травой. Именно отсюда, ей открылась вся спокойная и красивая мощь реки. Некоторое время она стояла, очарованная этими видами. Она умела и любила созерцать, тем более красоту природы. Девушка присела на землю и уставилась вдаль, где-то там впереди, должен быть, небольшой приток, именно он выведет ее к деревне. Много лет назад люди вырыли его вручную для отвода лишней воды. Здешние места пестрили мелкими озерами, реками и болотами. В придачу ко всему рельеф был изрезан: неожиданными возвышенностями, переходящими в равнины.

Девушка подняла голову, солнце только всходило, но уже бесчувственно жарило землю. Зимородки то и дело проносились над ее головой, и с молниеносной ловкостью ныряли в песчаный насып. Как и раньше, они, здесь, устраивают свои гнезда. Если прислушаться, то можно услышать слабое чириканье, недавно вылупившихся птенцов. Птицы спешили, до наступления жары наловить насекомых. Она понимала, что и ей необходимо поторопиться, тем более они условились встретиться в полдень. Пройдя несколько километров, девушка нашла нужный приток, тонкой струйкой он питал большого гиганта. Опустив руки в его прохладные воды, она протерла лицо.

Ручей протекал в низине окруженной величественными елями, от которых вода приобретала зловещий фиолетовый оттенок. Хотя этот цвет был не только на воде, он лежал на земле, застревал между лопушистых веток, но именно в притоке, он выглядел мистически, как будто – это течет не вода, а какой-то неведомый эликсир. В лесу было прохладно. Пробираясь сквозь плотно растущие ели, она шла вперед. Под ногами кроме истлевшей иглицы ничего не было – это особенность таких лесов: света не хватает на нижних уровнях. Нет света, нет жизни. Плавно поднимаясь вверх, она достигла точки, где ели начинали мешаться с соснами, а те в свою очередь переходили в лиственные деревья. Вот уже среди буйства стволов и веток, она стала замечать просветы.

– Уже близко, – в полголоса проговорила она, нежно дотронувшись до рюкзака. Говорила она это себе или праху, который несла за своими плечами, останется загадкой.

Выбравшись из кустов, незнакомка очутилась на поляне. Она замерла, увидев огромный дуб, устремленный в небо. Он был широким, его раскидистые ветки, слабо покачивались от дуновения ветра. Это был настоящий лесной великан, его бы с трудом обхватило четверо мужчин. Девушка, подошла вплотную и обняла ствол, насколько это было возможно.

– Какой ты большой! Как вырос! – восхищенно говорила она.

Словно с человеком, она что-то нашептывала немыми устами и бесконечно гладила его по стволу. Сухая кора ошметками слетала с дерева. Положив несколько кусков, в сумку, она направилась к деревне. По ее подсчетам, оставалось около тридцати минут.

Преодолев молодые кусты орешника, она вышла на просеку. Десяти метровые столбы обмазанные смолой, через каждые двадцать метров выныривали из земли. Некоторые из них, не выдержав испытаний, временем, свалились, другие, как стойкие оловянные солдатики обкрученные обрывками проводов продолжали нести свою службу. Много лет назад они несли электричество в Красный яр.

Деревня походила на заросшее поле, где местами попадались полуразрушенные избы, да столбы, которые когда-то отгораживали наделы земли. Дикие груши и яблони плодились здесь с пребольшим удовольствием.

Девушка подошла к избе стоявшей практически на опушке леса. Она помнила этот дом и ту семью, что жила в ней. От некогда крепкого и пестрого строения, остался только фундамент, да несколько покосившихся стен. Когда-то в этом доме жила семья молдаван, они выращивали виноград, а их замечательный погреб доверху набитый самодельным вином, не давал спокойствия местным алкоголикам. Девушка с горечью огляделась, виноград – одичал, а погреб обвалился.

Она вышла на песчаную дорогу и продолжила свой путь. Чем дальше она уходила вглубь деревни, тем тяжелее, ей становилось. Каждый дом – это целая история, это люди, которых уже нет. Ее память бережно сохранила все детали, все лица, каждый день прожитый здесь. Вот в этом, некогда желтом доме, жила Оля и ее семь детей. Четверых она родила до войны, а троих после. Ее муж погиб во время первой мировой, немного погоревав, она вышла замуж за молодого коммуниста присланного как поговаривали из самой столицы.

В доме через дорогу жил Савелий и Агриппина. Пожилая, бездетная пара. Местный коммунист первым делом пытался их раскулачить, но получив тумаков от своей жены, успокоился. Савелий, был мудрым рассудительным стариком. К нему за советом шла вся деревня. Он умел внимательно слушать, поглаживая свою длинную седую бороду. Ответы его всегда были просты и лаконичны, в них каждый раз открывалась истина. Жена его, Агриппина, была аккуратной старушкой, не многословной, как и ее муж, но что-то неописуемо доброе исходило от них двоих.

Здесь жили Павел и Катерина, а вот и их клены, из которых каждый год, они умудрялись собрать сладкий, как мед сок.

Она часами могла кружить между остатками домов, заборов и амбаров. Воспоминания оживали одно за другим. Ели уловимый звук музыки вернул ее в реальность. Прислушавшись, она пошла на зов. В скором времени увидев источник. На обочине дороги стояла машина, из которой на всю мощь вырывались гитарные рифы. Она не стала подходить близко, уселась на завалинке, вытащила урну из рюкзака и стала ждать. Музыка умолкла. Высокий, широкоплечий мужчина вышел и направился к ней.

– Машка? – заорал он. – Ты ли это?

– Как видишь.

Мужчина завалился рядом с ней. Погладил урну и тут же добавил:

– День добрый, Теодор!

Он несколько раз окинул ее взглядом, а потом спросил:

– Давно поменяла тело?

– Десять лет назад.

– Я вижу, у тебя вкус не меняется. Все тела похожи.

– Знаешь, Платон, хочу быть ближе к оригиналу. Мне нравилось мое тело, когда я была человеком…

– Можно подумать ты сейчас не человек, – он, перебил ее.

– Нет, мы с тобой не люди! Мы паразиты!– резко возражала незнакомка.

Он ничего не сказал, лишь только с недоумением посмотрел на нее.

– Ну, как это назвать? – продолжила девушка. – Мы занимаем одно тело, а когда оно изнашивается, переходим в другое. Мы убиваем людей.

– Ой, не надо! – запротестовал Платон. – Мне не нравятся твои мысли. У Теодора были, точно такие же! А теперь, где он? – обхватив урну обеими руками, сам себе ответил. – Правильно: в урне!