Дарина Грот - Ангелы

Я быстро оделся, постарался сделать это как можно культурнее, и выскочил на улицу.

Солнечные лучи радостно распластались по всему горизонту. Птицы щебетали, несмотря на раннее утро. Осенью совсем не пахло, ветра не было, лазурное небо вызывало мерзкие чувства из-за приторности, но и в то же время приятные.

Я прикурил сигарету и потупил взор, разглядывая ботинки. Первый учебный день и я решил его не удостаивать костюмом, обошелся и без пиджака. Около дома была припаркована старая машина, которая еле дышала, но выглядела как новая. Последний подарок матери.

Я ждал Люцифера и думал о том, что нас должно ожидать в тот день, какие люди, какое окружение. Это все, что я мог делать, думать и представлять, что случится.

– Не спи! – крикнул Люцифер и залез в машину.

Я затушил бычок и прыгнул на первое сиденье.

– А кто сказал, что ты поведешь? – усмехнулся я, пристегиваясь.

– Ты обратно, идет? – спросил Люцифер и завел машину.

– Идет! – согласился я и уставился прямо перед собой.

Люц включил какую-то музыку и выкатился на дорогу. Я отрешено смотрел краем глаза на довольного брата. Он практически пришел в себя, на нем почти не осталось следов вечеринки в баре. В тот момент мы выглядели, как близнецы. Мне было интересно, о чем он думал и думал ли вообще. Глядя на него, казалось, что он полностью беззаботен в жизни, ему на все наплевать. Он мягко плывет по течению общественности, ни с кем не сталкиваясь и не обращая никакого внимания. Люцифер жил в своеобразной форме буддизма – полный пофигизм ко всему, возможно даже к себе. Вот такому качеству я очень завидовал. Беззаботность увеличивает шанс долгожительства, у моего брата не было причин нервничать. Он довольно смотрел на вытянутый капот, на ямки, выпуклости и дырки на асфальте, и как ребенок, выруливая, старательно объезжал их.

В университет мы вошли ровно за пять минут до звонка. Аудитория была найдена без особого труда. Заглянув одним глазком в дверь, Люцифер махнул рукой и вошел в кабинет, я за ним.

Помещение было огромным, там сидело человека 60, проще говоря, две группы первого курса. Все были веселые, смеялись, знакомились, наслаждались тем, чего еще не понимали.

В тот момент я увидел ее.

Она сидела около окна и провожала нас взглядом. На губах застыла странная улыбка, такая легкая, еле заметная, но я заметил ее. Люц, приподняв голову, шел вверх по проходу между партами к последнему ряду, я за ним и не мог оторвать взгляда от девушки у окна, хоть она уже давно не смотрела на нас. Но это было лучше, чем, если бы она смотрела на моего брата. Я даже не понял, что конкретно зацепило меня в ней: крашеные блондинистые волосы в каре по уши? Тонкая шея? Большие голубые глаза и чернющие брови? Видимо карандашом переусердствовала. Но что-то же в ней привлекло мое внимание, и к моему великому счастью, Люц прошел мимо, даже не заметив ее.

Брат шлепнулся на стул за пустой партой в последнем ряду, я сел рядом и глаза автоматически покосились в сторону девушки.

– Какой аншлаг! – буркнул он, усмехаясь и окидывая аудиторию хитрым взглядом.

– Ты о чем? – не понял я его восклицаний.

– Да ты посмотри на них! – воскликнул он так, что сидящие рядом люди обернулись. – Разодетые, как клоуны, девчонки в белых бантах, как первоклашки, ребята, как воробьи хорохорятся перед ними, пытаясь склеить хоть какую-нибудь прямо в первый день. И ты в этих ужасных по сравнению с ними шмотках! Показательная фигня на один день, который совсем не радостный!

– Смотря с какой стороны посмотреть! – улыбнулся я. – Ты, между прочим, будешь первым, кто приведет отсюда девушку в дом, и если ты не надел пиджак – это не значит, что в данный момент являешься какой-то индивидуальностью. Брат, нам с тобой вообще нельзя думать об этом, если в мире уже есть два человека с одинаковыми лицами, фигурами и другими мелочами, это говорит о том, что индивидуальности не существует, существует одаренность и неординарность.

– Ты, как всегда, лезешь очень глубоко. Гавр, ведь все лежит на поверхности, прямо перед твоим носом, но ты слишком занят капанием внутри, как червь-археолог, что не в состоянии увидеть элементарных вещей. Весь этот парад костюмов и белых бантов не существует, как и индивидуальность, это показательная виртуальность…

– Доброе утро! – в класс вошел мужчина лет 50-ти с большой папкой подмышкой и с лысиной на голове.

Меня позабавило его приветствие – он даже ни на кого не посмотрел, а прозвучавшие прилагательное с существительным были сказаны, как простая формальность, которой подчиняется все общество. Оно вообще любит формальности. Очень много людей почти потеряли свои жизни из-за таких вот мелочей, ведь высокоцивилизованные и образованные люди не могут, не должны забывать о формальностях, на них строится вся жизнь общества. Это я понял тогда, за той партой, глядя на полу-лысого профессора.

Тогда наша аудитория не была готова к таким формальностям и продолжала сидеть и улыбаться, постоянно переговариваясь друг с другом. Люцифер сидел, подперев голову рукой и циничным прищуром разглядывал профессора. И даже в тот момент я не мог понять, почему он ведет себя так, чем он недоволен и что его злило.

– Для начала я хочу, чтобы вы прекратили улыбаться, шептаться, вертеться, оглядываться и крутиться, на одном единственном стуле, который не вертится! – слегка повысив голос, сказал он.

На какое-то мгновение в аудитории наступила тишина, но это был такой короткий промежуток времени, что я даже не уверен, успел ли профессор заметить его. Когда снова появился шум, он усмехнулся и подошел к первым партам, за которыми из десяти человек только один реально хочет учиться и вступает в ряды изгоев для всей школы или университета. Остальные девять сидят там для преподавателя, не для себя, создавая видимость того самого изгоя, выпрашивая снисходительное отношение к себе и к будущему диплому. Работает как ни странно.

– Имя! – прикрикнул профессор на самого говорливого студента, сидящего где-то в третьем ряду.

Парень встал и у него никак не получалось не улыбаться.

– Серж! – чуть ли ни с поклоном ответил он.

Я усмехнулся и взглянул на своего брата-нарцисса. Ситуация забавляла его не меньше, чем меня. Наивная храбрость или смелость? Первое место, где подростки пытаются самоутвердиться за счет насмешки над человеком – учебное заведение, неважно какое. Вот и тот юноша стоял перед профессором и всем своим видом показывал, что в его душонке нет никакого страха и взяться ему собственно не откуда. Все же понимают, что это всего лишь преподаватель, что он может сделать? На что способна эта «лысина» в очках?

Профессор посмотрел на список студентов и улыбнулся, найдя имя Серж и рядом стоящую фамилию.