Дарина Грот - Ангелы

Я смотрел на мегеру! Вот оно! Я этого и ждал!Лафортаньяна, наконец, запустила машину уничтожения людей. Я улыбнулся, слегка облизнул губы и опустил глаза. Ну что я мог ей ответить? У меня же был экзамен… Мне хотелось его сдать. Но после ее ответа, я уже задумался о будущем результате, записанным в зачетку…

– Где Ваш брат? – спросила она, раскладывая передо мной пасьянс из билетов, предлагая выбрать какой-нибудь.

– Ждет смертного часа…под дверью…как обычно! – пробубнил я, тщательно разглядывая листы, лежащие передо мной.

Я пытался увидеть сквозь лист, что было написано в билете. Я мечтал увидеть хотя бы одно знакомое слово… Но бумага была очень плотная, совсем не просвечивалась, тем самым лишая меня возможности сдать чертов экзамен.

– Тяните билет, смелее, представьте, что это медведь – а у вас нет никакого оружия против него, кроме рук! И те, навряд, ли помогут! – Лафортаньяна намекнула на эпичный конец экзаменационного дня.

– Вот этот! – я ткнул пальцем наугад в груду белых листов.

Профессор улыбнулась и перевернула билет.

– Третий! – прошептала она и что-то пометила у себя на листке. – Начинайте готовиться, мистер Прей! У Вас сорок минут на все!

Краем глаза я видел, как ее круглая задница удалялась от меня. И даже глядя на ее пятую точку, я заметил там злостную улыбку и издевку.

Лафортаньяна подошла к двери и я услышал, как имя, которое я почти проклинал в тот момент, наполнило аудиторию своим звучанием. Брат вошел в кабинет с самодовольной улыбкой…мне было тошно…Совсем не хотелось сдавать экзамен, разговаривать с Лафортаньяной, чувствовать сидящего недалеко брата…

На тот момент я чувствовал себя жутко уставшим. Действительно, я устал от ревности, от постоянных мыслей о том, что Роза может исчезнуть в любой момент. Странно: я любил ее, любил так, как никого никогда не любил, но мне так не нравилось пытаться поверить в любовь, поверить в то, что она святая и не способна причинить мне боль… Я должен был научиться верить Розе, что она могла отвечать за свои поступки… Я обязан был поверить в то, что Роза любит меня так же, как я ее, иначе я был в шаге от того, чтобы загреметь в сумасшедший дом.

Я посмотрел на билет и улыбнулся: к моему великому удивлению, мне несказанно повезло. На оба вопроса я знал ответы. Я помнил их с тех самых мрачных лекций, когда Лафортаньяна тыкала своим дьявольским трезубцем в студентов и громко смеялась, объясняя очередную бредовую идею.

Мне вспомнилась лекция, когда Крис Уэлкс, местный низкосортный клоун и болван, был изгнан из аудитории с жутким позором. На самом деле он просто сидел и аккуратно кушал сандвич под партой. К его несчастью Лафортаньяна заметила это и вызвала его к доске. После нескольких вопросов, на которые он не смог ответить, профессорша высмеяла его, сказав, что раз он такой тупой, то ему действительно надо больше кушать, чтобы не быть похожим на несчастную козявку, размазанную под партой. Она отправила его в столовую, наедать вес. Крис был красного цвета. Смеялась Лафортаньяна, смеялся весь класс…по-другому быть не могло.

Когда смеется тот, от кого ты зависишь, лучше посмеяться с ним вместе, чем потом плакать в одиночестве. Обычно тот, кто смеется, как лидер, имеет нихеровую власть, а спорить с властью, ничего не имея при этом – лучше не стоит… Но я всегда пытался, поэтому Лафортаньяна не упускала возможности посмеяться надо мною, заставляя всю аудиторию смеяться. Я никак не мог привыкнуть к тому, что меня постоянно высмеивают, наверное, поэтому, не переставая, хамил и сам пытался поржать над ней. Стоит ли говорить, что у меня ни черта не получалось?

– Мистер Прей, Вы готовы отвечать? – ее голос прозвучал на всю аудиторию, как ржавый колокольчик.

Не поднимая головы, я улыбнулся – а что мне оставалось еще делать?

– Который, мэм? – спросил Люц, удивлено хлопая глазами.

– Ваш брат! – Лафортаньяна улыбнулась ему не так, как мне.

Я понимал ту очевидную разницу, которую она определила между нами: по каким-то мифическим причинам Лафортаньяна симпатизировала Люциферу и громко ненавидела меня, как мне казалось. А мне ничего не оставалось, как только наслаждаться этим.

– Да, профессор, готов! – не дожидаясь ее очередного вопроса, ответил я.

– Прошу Вас, Гавриил! – Лафортаньяна указала мне на пустой стул около ее стола.

Я пошел к ней. Мне казалось, что я шел несколько сраных лет эти метры. Я превратился в окаменелую черепаху, которая сама уже давно не двигается, а только с помощью ветра и эрозий. Как только я все-таки дополз до стола, я с грустной улыбкой уставился на ее бледноватое лицо.

– Садитесь! – она разбирала какие-то листы, аккуратно раскладывая их в стопки.

Ее движения говорили только об одном – она нервничала! И в тот момент я обосрался! Она нервничала не потому, что боялась меня, а потому, что была рада, что вот-вот влепит мне парашу. Эти мысли не давали ей покоя…и мне уже тоже…

Я медленно опустился на стул и неподвижно уставился на нее. Лафортаньяна не переставая ковырялась на столе, чем начала меня жутко раздражать. Но что я мог сделать? Ничего.

– Что с Вами? Вам плохо? – с долей сарказма и шаловливый улыбкой подняла на меня глаза Лафортаньяна.

– Нет! С чего Вы взяли? – быстро спросил я, в действительности же, пытаясь прийти в себя от внезапных нервов.

– Вы бледны, как полотно! – усмехнулась она. – Я так понимаю, что это не тот цвет, с которым Вы родились! Ваш брат выглядит намного натуральнее!

Она снова принялась за свое, пытаясь выставить меня жалким ничтожеством перед пятью студентами, сидящими в аудитории. Я улыбнулся ей в ответ, с видом «как же ты меня достала, глупая стерва».

– Начинайте! – кивнула она, подперла рукой голову и принялась смотреть в окно, не обращая никакого внимания на меня, как будто меня там и не было.

В очередной раз она показывала свое превосходство и указывала на мое ничтожное место в жизни.

Мой первый вопрос был такой же, как и мой первый долг: про разрушение в городе. Наверное, стоит сказать, что это было великое счастье. Я мысленно начал перечитывать доклад и сразу же рассказывать. Я говорил медленно, тянул время, иногда откашливался, делал паузы… Лафортаньяне было наплевать! Она даже не скрывала этого! Скука, лазающая по ее лицу, жутко бесила меня. Но моя участь была такова, чтобы хавать все это! И я хавал!

Когда я договорил, я помолчал несколько секунд, а затем сказал «все».

– Это было очень интересно! Правда! – Лафортаньяна зевнула, хорошо, что не потянулась. – Я почти не спала!

На секунду, я подумал, что мне не жаль тех нескольких лет тюрьмы, которые мне дадут, если я воткну ручку профессорше в шею. Оно того стоило. Я бы стал спасителем для последующих курсов. Я бы освободил их от жуткой твари, ее гнилого сарказма и цинизма, от ее гнусной рожи… Но затем перед глазами пробежала одна белая и пушистая овца, за ней другая, за ней третья… Так я досчитал до пятнадцать и улыбнулся.