Наталья Олейникова - Поверь в свою счастливую звезду

После перерыва мы начали выпускать другую продукцию. Какие-то печенья, а внутри повидло. Оно лилось на тесто из специального железного бака, который стоял высоко над конвейером. Каждые 2-3 минуты надо было брать целлофановый мешок с вареньем, весом килограмма четыре, разрезать его ножом и выливать содержимое в бак. С пола я не могла достать до бака, приходилось вставать на пластмассовую бочку. Когда я разрезала пакет, варенье брызгало в разные стороны, попадало на руки, мешок скользил в руках, держать тяжесть на вытянутых и поднятых руках было очень тяжело. Супервайзер стоял в стороне и наблюдал, как я с грацией бегемота лезу на бочку, трясущимися руками выдавливаю варенье и спрыгиваю вниз за новым мешком. Когда мои пируэты ему надоели, он подозвал вышеназванную Любу и сказал, чтобы она поставила на мое место кого-нибудь другого. Но та взбеленилась: «Еще чего за нежности! Пусть работает!» и отошла. Самвел (так звали супервайзера) не стал с ней спорить, а стал показывать мне как удобнее разрезать мешок, как вытирать руки, чтобы мешок не скользил и мне не пришлось выплясывать на бочке замысловатый танец. Прошел еще час. Казалось, что эта ночь никогда не кончится. У меня в голове не осталось никаких мыслей, только тело двигалось как автомат. Самвел опять подошел ко мне:

–Ну как? Получается?

Я на минуту остановилась и посмотрела на него:

–Да, все получается. За пазухой варенье, на голове варенье, в ушах варенье.

Он рассмеялся, и сам переставил меня на другое место.

Окна на улицу в цехе были высоко под потолком. Всю смену они были черными, иногда в них заглядывала луна. А сейчас вдруг они стали прозрачно синими, значит – скоро утро!

К семи утра меня просто шатало от усталости. И вот я выхожу на улицу, где нет ни муки, ни маргарина, а есть свежее весеннее утро. И я думаю: как здорово, что есть солнышко, и ветерок, и птички, что все плохое и тяжелое всегда кончается, а утро наступает все равно!

Через несколько дней я познакомилась со всей русскоговорящей частью нашей смены. Первый вопрос: «Откуда ты?». Москва, Киев, Ереван, Бишкек, Баку, Алма-Ата, Рига – полный географический атлас бывшего СССР. Мне было очень интересно, что заставляет людей бросить все и уехать в другую страну. Я пережила переезд из Узбекистана в Россию, и то адаптация была непростая, но там хоть по-русски говорят…

Причины назывались разные, но главная – забота о будущем детей, об их образовании, о том, чтобы не служили в армии, экономическая стабильность, низкая преступность. Да, это все есть, но нет ощущения, что ты востребован как специалист, ведь убирать чужие квартиры или лепить булочки на конвейере, думаю, мечтали не многие. Много разочарованных, действительность сильно отличается от мечты. Думали – пересекут границу, и все проблемы останутся там. Но проблемы, как правило, не в стране проживания, а в себе, а от себя не убежишь. Недооценивали роль языкового барьера – подумаешь, английский, взял да выучил. Недооценивали местный менталитет: все улыбаются, но никому нет дела до твоих проблем, даже ближайшим родственникам, живущим здесь давно. Единственная радость: вновь прибывшие, наши искренние и отзывчивые люди, не успевшие еще растерять «совковые» привычки. Пройдет несколько лет, и они пообтешутся, перестанут рассказывать друзьям о своих проблемах (да и друзей к тому времени не останется), перестанут посылать деньги престарелым родителям (пусть экономят), в отпуск вместо России поедут в Мексику или на Кубу, купят свой дом в кредит на 20 лет, а в редкие выходные (за дом, машину и остальную красивую жизнь надо выплачивать кредиты) будут жарить барбекю на лужайке возле дома. Но это будет еще не скоро, а пока гремит конвейер, в воздухе носится мука, а на часах 3 часа ночи. До рассвета еще далеко.

Придя на пекарню, мы услышали неприятную новость: нашу линию останавливают на примерно на 2 недели – нет заказов. Собрали у всех номера телефонов, как будет работа – вызовут. Ну а пока что делать-то? Опять села обзванивать агентства. Как назло, работы нигде не было. Я уже обзванивала все агентства по три раза в день: утренний обзвон, дневной и вечерний. Наконец, когда всех начало трясти при звуках моего голоса, мне предложили работу на швейной фабрике. Правда, это очень, ну просто немыслимо далеко: 3 часа добираться в один конец. Но, поскольку выбора не было, я согласилась.

На швейной фабрике шили школьную форму для католических школ. Вообще в Канаде есть обычные школы, там никакой формы в помине нет, хоть в бикини приходи (и приходят ведь!) и католические. В католических школах девочки, как правило, ходят в юбках и блузках, мальчики в костюмах, и вообще там как-то больше порядка. Поэтому многие даже не особенно религиозные родители отдают туда детей, справедливо считая, что вреда не будет, если ребенок лишний раз почитает молитвы. Каждая католическая школа носит имя какого-нибудь святого, а то и сразу двух, и имеет свою эмблему. Эти эмблемы обязательно вышивают на школьной форме, и этим тоже занимались на швейной фабрике, при помощи специальных машин, управляемых компьютером. В нашу обязанность входило не шить и не вышивать, а обрезать нитки у вышитых эмблем, складывать рубашки по размерам, упаковывать их в пакетики, специальным пистолетом пристреливать ярлычки.

Сначала нас, человек 10 русских, набрали на 3 дня на какой-то аврал, потом распределили на 2 смены и оставили пока работать. Вообще позиция работодателей меня всегда удивляла: ты никогда не знаешь, как долго ты будешь работать на этом месте. Может полгода, а может два дня. И о том, что на завтра в твоих услугах не нуждаются, ты узнаешь не раньше, чем кончится твой последний рабочий день. Я попала во вторую смену, и очень расстроилась: мне было бы удобней в первую. Но приказы не обсуждаются, особенно там, где начальство англо-говорящее. А там был как раз такой случай.

Фабрика была шикарная: там была такая столовая для рабочих, как российский ресторан средней руки. Столики в кабинках, рояль, и почему-то статуя индейца с перьями. Мне так хотелось сфотографироваться возле этого индейца, но это было еще до того, как мне подарили фотоаппарат.

Девчата в моей смене попались тоже хорошие. У нас была бригадир – высокая полная Ирина, она с семьей приехала из Питера. Выехать сразу вчетвером, с мужем и детьми, удается далеко не каждому, это редкая удача, но они были в Питере какими-то довольно крупными предпринимателями, и у них начались неприятности в бизнесе, так что надо было быстро оттуда линять. Дети Ирины тоже работали на нашей фабрике. Сын восемнадцати лет и дочка пятнадцати. Сын в Торонто поступил в университет, но поскольку они еще беженцы и не имеют легального статуса, обучение у него только на платной основе. Вот они всей семьей и зарабатывали ему на учебу.