Владимир Беляев - Башня говорящего осла

Ленц развел руками.

– Ну, теперь ничего не поделаешь. Если мальчишку у нее сейчас забрать, воплей будет на всё королевство. Пусть уж вместе теперь время проводят. Родственники всё же. Приставь парочку своих людей поглазастей, чтоб приглядывали, и достаточно. Авось, никуда наш Костя не денется. Но учти, если с ним что-нибудь случится, то станешь ты ни какой не министр хитрости, а рядовой гражданин нашей великой страны Шляпсон-Растяпсон. И давай с тобой выпьем еще по маленькому глоточку за то, чтобы всё закончилось хорошо.

Король уже поднес стакан с лекарством ко рту, но вдруг поставил его обратно на стол.

– Шляпсон! А ты его зубному показывал?

Вице-канцлер замер, уставившись на Ленца XIV.

– Я как-то и не подумал, ваше величество.

– Давай-ка срочно, друг мой Шляпсон-Растяпсон, бери мальчишку в охапку и дуй к доктору Флюсу. И сразу же после осмотра мне доложишь.

И король опрокинул серебряный стаканчик в свою бездонную глотку.

Глава 13. Чудеса для диктатора

Дайте я как следует отдышусь. Никогда не брался за такие длинные и запутанные истории. А тут заварил кашу и сам уже не рад. Не соображу, что я уже рассказал, а что упустил.

Сейчас, сейчас… Ага! Тем, кто внимательно читает мою книжку, всё более-менее должно быть ясно за исключением нескольких вещей. Во-первых, почему король и Шляпсон всё время называют Гантимура (или Костиного папу) предателем – ведь не за то, что он просто сбежал из королевства. Это раньше никому нельзя было за границу и все сидели дома на своих сундуках. А сейчас куда хочешь, туда и поезжай – хоть на северный полюс, хоть к папуасам в хижину – за это в тюрьмы больше не сажают. Были бы деньги на дорогу.

А во-вторых, король и Шляпсон уже несколько раз сказали, что Зубляндии угрожает какая-то опасность, а какая – вы пока не знаете.

Ну, и непонятно, зачем так срочно король хочет ребенка отвести к зубному – это тоже требует отдельного объяснения.

А теперь подумайте: если вам, читателям, не всё понятно, то каково Костику. И похитили его, и носок у него пропал, и отец у него, видите ли, волшебник, и сам он принц. Я бы точно рехнулся на его месте.

Мне однажды электронное письмо пришло, что в Африке умер мой дядя-богач, о котором я знать не знал, и оставил мне десять миллионов денег. Надо было только пятьсот долларов в Африку послать, чтобы мне там всякие бумажки оформили, и ждать наследства. Я так и сделал, но оказалось, что тамошние товарищи негры облапошили меня, как последнего деревенщину, и про африканского дядюшку – чистая выдумка. А я после этого случая такое нервное потрясение пережил, что меня положили в больницу и кефиром с ложечки кормили. И у меня до сих пор, когда кто-нибудь про наследство начинает рассказывать, тоска к сердцу подступает и слезы на глаза наворачиваются.

Это я к тому, что я очень ранимый и если бы меня спящего, как Костю, в другую страну уволокли… Нет, даже подумать страшно.

Но Костя не такой хлипкий. Наша смена, всё-таки, будущее страны. Поэтому я его и воспеваю. А теперь продолжим.

Герцог Тахо стоял перед большим зеркалом и рассматривал, как сидит на нем только что сшитый парадный мундир. Мундир сидел превосходно. Это и понятно: герцог хоть и не отличался большим ростом, но имел ладную спортивную фигуру. На такие фигуры шить мундиры – легко и приятно.

– Прекрасная работа, я очень доволен. Большое спасибо, – сказал герцог портному. Тот поклонился и, счастливый, попятился к выходу.

Мундир был хорош, но для встречи со студентами, конечно, не подходил, требовалось что-нибудь попроще. Герцог покопался в шкафу и извлек оттуда скромный костюм серого цвета. Да, это именно то, что нужно. Герцог придавал большое значение выбору одежды.

Народ Безрыбья просто обожал своего герцога. Когда Тахо, в окружении небольшой свиты, проходил по улицам столицы своей легкой пружинистой походкой, то тут то там по пути его следования раздавались крики «браво!», а из окон под ноги летели цветы.

Ещё двадцать лет назад Безрыбье было королевством, но потом случилась война: два брата-принца стали спорить, кому носить корону на своей дурной голове. Война закончилась славной смертью обоих во время генерального сражения, и по всей стране пошла жуткая свистопляска.

Свистопляска продолжалась бы и сегодня, но вдруг откуда-то появился герцог Тахо, которого до этого почти никто и не знал, провозгласил себя диктатором Безрыбья и за короткий срок навел повсюду порядок. И все сказали: «Ну, и замечательно!» и стали жить дальше…

В дверь постучали, и в комнату заглянул румяный советник Помпилиус.

– Ваша светлость, студенты собрались и ожидают.

Несколько лет назад по указу диктатора Тахо в Безрыбье был основан институт волшебства. Тахо прекрасно понимал, что магия для управления страной – штука совсем нелишняя.

Студентов для института отбирали по всему Безрыбью. Беда в том, что Безрыбье, в отличие от Зубляндии, – страна не волшебная, и волшебники здесь родятся редко. То ли вода здесь какая-то другая, то ли почва, то ли ветра как-то не так дуют, то ли еще что. А волшебником, как известно, надо именно родиться. Упорно развивать свой талант тоже крайне важно, но если у тебя его нет, хоть десять пар штанов за партой просиди, колдовать не научишься.

Кое-как со всего Безрыбья набралось двенадцать человек с предрасположенностью к чародейству.

Хуже обстояло дело с преподавателями волшебства. В Безрыбье их не было вовсе. Оставалось искать в соседней Зубляндии. А это было не так просто и даже опасно. Дело в том, что между Зубляндией и Безрыбьем всегда были неважнецкие отношения. Страны время от времени воевали, а когда не воевали, пытались оттяпать друг у дружки пограничные области дипломатическим путем.

Естественно, по зубляндским законам волшебникам строго-настрого было запрещено переезжать в Безрыбье. Ведь во время войны один более-менее приличный волшебник стоит целого взвода солдат, а то и роты. Так, например, почти во всех прошлых войнах безрыбская армия была намного мощней зубляндской, но за счет зубляндских волшебников эта разница в силе сходила к нулю, и войны обычно кончались ничьей.

Шпиионы доносили нерцогу, что волшебство в Зубляндии пришло в полный упадок. Большинство известных, признанных зубляндских чародеев мало на что годны. Они издают научные труды, получают дипломы и медали, преподают в университетах, выступают на чародейских съездах, но, откровенно говоря, ничего кроме разве что самых простеньких чудес показать не могут. А талантливая молодежь не получает нужного образования и выбирает неволшебные специальности.

С одной стороны, диктатора Безрыбья радовало, что во враждебной стране так называемые заслуженные волшебники и гроша ломаного не стоят, с другой стороны, самому ему такие деятели просвещения были и даром не нужны.