Светлана Кармалита - Что сказал табачник с Табачной улицы. Киносценарии

Дик только что вытащил из-под коряги большого рака.

— Даже улиткам больно, когда их хватают раки. А ты когда-нибудь видел, как жгут людей?

— Нет.

— И я не видел. А мой дядя видел… И Хаксли-лучник… Раньше часто жгли, — Дик бросил ветку в воду и пошел к костру. У костра он отстегнул наколенники, сел на хворост, принялся стягивать сапоги. — Я же сказал тебе, сними штаны.

— Обсохнут.

— Если сесть задницей в угли, — захохотал Дик. Он снял сапоги и теперь стягивал с себя прошитые железными пластинами кожаные штаны.

В глазах Метчема метнулся ужас. Он сел к Дику спиной.

— Сколько тебе лет?

— Четырнадцать.

— Я думал — восемь. Все-таки ты какой-то недоделанный. А может, у тебя блохи?

— Почему?

— У нас в монастыре был один такой… Он расчесывался, а после стеснялся… И мочился во сне… А еще…

— Правда ты умеешь читать?

— Правда. — Дик заважничал и забыл про монаха. — Но я быстро устаю. А вот дядя…

— Что дядя?

— Оставь моего дядю в покое. Он храбрый рыцарь…

— А я его не трогаю.

— Трогаешь. Я попрошу, и он найдет тебе жену с эту елку… Интересно, как у вас все получится, — Дик захихикал. — Будешь есть? — И, продолжая хихикать, он выбросил из золы рака и стал катать по земле.

— Я слышал, солдаты болтали… — начал Метчем и замолчал.

— Про что?

— Про тебя, конечно.

— Они трусливые гуси, а не солдаты. Я один проткну таких пятерых.

— Во-во! Они и говорили. — Метчем тоже выкатил палочкой рака и катал по земле.

— Что говорили?

— Ничего.

— Нет, ты скажешь, если начал.

— Они говорили, что когда ты узнал, что твой любимый дядюшка опять перекрасился, то стал рыдать, петь псалмы, посыпал голову пеплом и чуть не проткнул какого-то беднягу, который… А еще они говорили… что ты головой сбил не то вышку, не то башню… потому что твоя голова…

Дик медленно встал, из-под прошитой железом куртки торчали голые ноги, и принялся выдирать ремень из развешенных для просушки штанов.

— Нет, — сказал Метчем.

— Да, — сказал Дик.

— Ты, конечно, не посмеешь, — сказал Метчем, вставая.

— Еще как посмею, — сказал Дик.

Их разделял костер.

— Добрый мальчик, — торжественно сказал Метчем, — я буду вынужден кричать, и сюда придут болотные псы.

Дик, не говоря ни слова, с ремнем в руке пошел вокруг костра к Метчему. Метчем перебежал на другую сторону.

— Прости меня, добрый мальчик, — торопливо заговорил он, — ведь так говорили они… и ты должен наказать их, а не меня… Разве я виноват, что твой дядя ложится спать Йорком, а просыпается Ланкастером!

Дик наколол голую ногу, выругался, сел и стал выдирать колючку из пятки.

— Как хорошо быть таким слабым недоноском, как ты, — сказал он угрюмо. — Ты можешь говорить любые гадости, и тебя нельзя вздуть, потому что ты слабый и жалкий, как калека или горбун.

Оба молчали. Лошадь опять звякнула железом и затихла.

— Ложись спать, недоносок. Я жалею, что встретил тебя, вот и все.

Метчем свернулся на хворосте у костра. Дик выдернул наконец колючку, потопал ногой о землю, отошел от костра и стал молиться.

— Ричард, — тихо позвал Метчем, — можно я положу твои штаны под голову?

— Положи.

Метчем завертелся, вытаскивая из-под себя толстые сучья.

— Я лучше подложу седло, — объявил он, — а штанами укроюсь.

Когда Дик, помолившись, вернулся к костру, Метчем сидел, поджав под себя ноги, и таращился в огонь.

— Спи сам на этих сучьях, — забормотал он, — я лучше буду сторожить.

Дик захватил большими пальцами шишку и бросил в костер.

— Воин должен спать на земле.

— Я не воин. Отстань.

— Ты что же, не хочешь стать рыцарем, недоносок? — Дик повалился на спину закинув руки за голову.

— Перестань звать меня недоноском! — зашипел Метчем.

— Но ведь ты зовешь меня добрый мальчик, хотя я запретил…

— Сравнил.

— Хорошо. Я буду звать тебя добрый недоносок… — Дику понравилось, как он отбрил Метчема, он подрыгал в воздухе голыми ногами и с удовольствием повторил: — Не вздумай заснуть, добрый недоносок!

Дик видел Метчема через костер. Казалось, что тот охвачен пламенем.

— Болотные псы отобрали у меня сапоги, — сказал Метчем голосом дяди. — Мне холодно ходить босиком…

Прямо над головой Дика ярко светили звезды. Он сел, потер занемевшую от холода ногу, ту, что была дальше от огня. По другую сторону костра в фантастическом гнезде из веток, седла, сапог и штанов Дика крепко спал Метчем. Дик подтянул колени к подбородку, пытаясь согреться, и с раздражением посмотрел на него, затем тихо встал, поднял валяющийся наколенник, поеживаясь и трясясь от холода, на цыпочках пробежал к реке, с отвращением зачерпнул ледяной воды и потрусил обратно. Захватив зубами наколенник, Дик забрался на дерево, прошел по толстой ветке и удобно расположился прямо над спящим Метчемом. Затем медленно, с наслаждением стал лить воду ему на лицо. Тот захныкал в своем гнезде, завертелся, уклоняясь от струи, пока Дик точно не попал ему в открытый рот. Тогда он резко сел и огляделся. Было тихо. Костер догорал. Дика не было. Стукнула копытом лошадь. Метчем подпрыгнул от ужаса и бешено завертел головой.

— Мальчик! — позвал он негромко, севшим от страха голосом. — Ди-и-ик!

— Ух-ух-ух! — филином закричал и вылил на Метчема всю оставшуюся воду Дик.

— А-а-а-а-а! — завизжал Метчем и, схватив сапог Дика, замахал им во все стороны.

— Ух-ух-ух-ух! — еще страшнее завыл Дик и прыгнул на Метчема.

Несколько секунд они барахтались в куче хвороста. Первым отлетел в сторону Дик. Совершенно потрясенный, он сел на корточки, подтянул к себе еловую ветку, закрыл ею голые ноги и торчащее из-под куртки нижнее белье.

— Кх-кх-х, — покашлял Дик и с тоской посмотрел вокруг. — Кх-кх-кх…

— Ты ушиб меня, — рыдал Метчем, — ты сломал мне плечо… ты, дурак…

Дик зацепил веткой штаны, подтянул к себе, прикрываясь ими, отступил за дерево и заплясал на одной ноге, судорожно их натягивая. В прошитых железом, спускающихся до колен широких штанах, с голыми ногами он выглядел достаточно нелепо.

— Это как же ты? — после паузы сказал он. — Это большой грех!

— Скажи об этом своим ублюдкам…

Дик опять покачал головой и потянулся к сапогам. Сапоги лежали рядом с бывшим Метчемом.

— Попробуй только, — завизжала она, выхватила из-под хвороста, видно, заранее припрятанную стрелу от арбалета и вытянула перед собой.

— Как тебя зовут? — Дик отошел в сторону, встал на колени.

— Не твое дело.

— Как же мне молиться за тебя?

Молчание.

Дик забормотал молитву. Она завозилась на своем хворосте.

— Ты думаешь, мне за это что-нибудь будет? Меня ведь заставили… Они утащили меня ночью…

— Тебя вовлекли в грех… Ты могла уморить себя голодом…