Роб Данн - Не один дома. Естественная история нашего жилища от бактерий до многоножек, тараканов и пауков

Может показаться, что история прусаков из квартиры Т 164 интересна только для понимания эволюции самих тараканов или как пример того, как умный и настойчивый исследователь может открыть нечто, что казалось непознаваемым. Но подобно тому, как военные специалисты изучают сражения прошлых лет, чтобы быть готовыми к будущим, так и наша война с прусаками дает кое-что для понимания нашей собственной эволюционной судьбы.

Эволюционисты обычно не тратят время на обсуждение и прогнозирование далекого будущего, и вовсе не потому, что не решаются делать предсказания. По-моему, дело в том, что эволюционное будущее целиком зависит от судьбы нашего собственного вида. Эволюционные биологи хорошо знают, что каждому виду суждено рано или поздно вымереть. Это произойдет и с нами. Они знают, что после исчезновения человека биологическая эволюция не прекратится [240]. Она может прерываться из-за какой-нибудь случайной катастрофы, как это уже бывало в прошлом, но все равно эволюция неизбежно будет вести к возрастанию разнообразия, к появлению все новых форм жизни. Именно это происходило после каждого массового вымирания. В отсутствие человека жизнь продолжит свое развитие в соответствии с общими эволюционными закономерностями. Такая перспектива, подразумевающая исчезновение нашего вида, может показаться ужасающей, но есть и некое утешение в том, что жизнь на Земле не прекратится, а появятся такие формы, которых мы даже не можем себе вообразить (и, возможно, не захотели бы встретиться с ними лицом к лицу) [241].

Еще сложнее предвидеть то, что случится в менее отдаленном будущем, до вымирания Homo sapiens . Очень многое зависит от принимаемых нами решений и тех изобретений, которые будут сделаны в будущем. Сегодня человек в значительной степени контролирует эволюционные процессы, происходящие на планете, хотя обычно ненамеренно и довольно рассогласованно. В свете этого проще всего предугадывать то, что может произойти, если мы продолжим вести себя так, как делали это последние 100 лет. Впрочем, наши действия были примерно такими же и 1000, и 10 000, и даже 200 000 лет назад: уничтожение всего, несущего проблемы и эстетически неприятного. Со временем усиливалась лишь мощь наших орудий истребления.

Это будущее несложно себе представить. Будущее, в котором новые химические средства будут способствовать появлению еще более защищенных — и в химическом, и в поведенческом отношении — патогенов и вредителей; при этом полезные виды, если они вообще останутся, окажутся в аутсайдерах. Вредители станут более устойчивыми, а вот остальная часть биологического разнообразия вряд ли. Сами того не ведая, мы променяем нынешнее богатство жизни — дневных бабочек, пчел, муравьев, мотыльков и им подобных — на царство немногочисленных, но очень устойчивых видов членистоногих. Их наружные покровы будут непроницаемы для инсектицидов. В их клеточных стенках появятся особые приспособления, препятствующие проникновению внутрь токсинов (или же они обзаведутся особыми жировыми телами, куда будут помещаться обезвреженные ядовитые вещества). Подобно прусакам, они могут быть настоящими аскетами, отказываясь от употребления вкусной пищи и даже половых феромонов, с помощью которых мы изготавливаем смертоносные приманки. Все это уже происходит, но в будущем пойдет еще быстрее и уже в планетарном масштабе. Чем более однородным и климатически стабильным мы делаем наше жизненное пространство, тем более комфортным оно становится и для непрошеных гостей в наших домах.

В свое время Чарльз Дарвин наблюдал на Галапагосских островах процесс естественного отбора и его результат, эволюцию, — виды животных, не боящихся человека. То, что происходит вокруг нас прямо сейчас, ведет к прямо противоположному. Возникает армия миниатюрных существ, прекрасно знающих, как избегать нас и наших средств уничтожения. Домашние вредители были и останутся ночными животными. Их склонность активизироваться в те часы, когда нас нет дома или когда мы не можем увидеть их и убить, будет усиливаться. Подобное и сейчас уже происходит. Предками постельных клопов были клопы летучих мышей, переключившиеся на человека в те времена, когда наши прародители обитали в пещерах. Клопы летучих мышей сосут кровь днем, когда их хозяева спят. А вот постельный клоп приспособился к ночному образу жизни и нападает на спящих людей. Многие виды тараканов, а также крысы тоже превратились в ночные виды. Животные вырабатывают способность проникать во все более мелкие отверстия и щели. Чем плотнее мы закупориваем свои дома, тем более мелкие твари пролезают в них. Самый вероятный сценарий нашего будущего состоит в том, что тысячи синантропных и обычно безвредных видов животных, каждый со своей интересной историей, исчезнут, а их место займут полчища мелких, устойчивых к ядам и живучих прусаков, клопов, вшей, комнатных мух и блох. Мы будем жить в окружении этой лилипутской армии, которая бежит от нас со всех (многочисленных) ног, стоит нам включить свет, а потом, едва мы исчезаем или гасим свет, ее перегруппировавшиеся войска переходят в наступление.

До некоторой степени все, что мы предпринимаем в отношении животных в наших домах, это пытаемся от них избавиться, как в случае с прусаками. Но есть исключение, и очень важное, — наши питомцы. Для нас они благо. Они делают нас счастливыми и здоровыми. В ответ мы кормим их. Мы ублажаем их. Мы гуляем с ними чаще, чем с собственными детьми. В биологическом мире, где все так неоднозначно, наши питомцы для нас безусловное олицетворение добра. По крайней мере, до тех пор пока мы не присмотримся повнимательнее к тем видам, что попадают в наши дома вместе с домашними животными. Достаточно сделать это, чтобы вся эта картина стала раз и навсегда куда более противоречивой.

Многие из нас, когда речь заходит о домашних животных, сразу же вспоминают своих любимцев. Может быть, самое первое животное, которое появилось у них в доме, а может быть, существо, вместе с которым они перенесли трудный период в жизни. Но, когда я, как эколог, думаю о них, мне всегда вспоминается моя первая научная работа, посвященная изучению жуков. Мне было тогда 18 лет, я учился в университете и однажды подал заявку на стажировку, связанную с наблюдением за обезьянами. Мою заявку отклонили, и я подал вторую, на этот раз на стажировку по наблюдению за жуками. Я выиграл конкурс и стал помощником Джима Дэнофф-Бурга, аспиранта из Канзасского университета, работавшего над своей диссертацией [242]. Джим изучал особых жуков, сожителей муравьев из рода Liometopum . Эти муравьи издают запахи то цитрусовых, то абрикоса, а в состоянии тревоги (что происходит с ними всегда, когда к ним прикасаются исследователи) — приторный аромат сыра с голубой плесенью. Они строят в пустыне большие подземные муравейники, которые можно обнаружить, перевернув камень или осматривая почву под кустами можжевельника или пустынной сосны. Вы можете найти их ночью без фонарика, исключительно по запаху, если не боитесь наткнуться на гремучую змею.