Мартин Брезиер - Затерянный мир Дарвина. Тайная история жизни на Земле

Осенью 1986 г. по приглашению пекинского Геологического музея [60] Меня пригласил Сян Ливэнь из пекинского музея Министерства геологии. Мы собирались подготовить на китайском материале книгу о кембрийском взрыве. Через три года работы над картами, геологическими разрезами и текстом наш английский издатель (“Скоттиш академик пресс”) обанкротился, а геологический факультет в Халлском университете (из-за уменьшения финансирования при Тэтчер) закрылся. Я перебрался в Оксфорд, и проект был заброшен. я провел в Китае около месяца. Культурная революция закончилась, но оставленные ею шрамы виднелись повсюду [61] Инициированная Мао Великая пролетарская культурная революция (1966–1976) явилась результатом борьбы за власть в партии. . Огромная коллекция окаменелостей и минералов выглядела позабытой. Не было видно ни туристов, ни школьных экскурсий, ни просто посетителей. Хорошего настроения также не было. Во время Культурной революции даже директорат музея трудился на рисовых полях.

Каждое утро меня забирал шофер в белых перчатках на “номенклатурной” машине с занавесками на окнах [62] Геологический музей Китая (открыт в 1959 г.) расположен в ныне престижном районе. Это крупнейший в Азии музей такого рода. В его экспозиции остатки гигантских динозавров из провинции Шаньдун, древних птиц из провинции Ляонин и, конечно, синантропа (“пекинского человека”). . У дверей музея уже ждала госпожа Чжан, мой личный переводчик. Мы шли длинными зелеными коридорами, в которых время от времени раздавался вызывающий оторопь звон расставленных вдоль стен гигантских плевательниц. Мои вечера были столь же незабываемыми. Торжественные обеды сопровождались речами и пылкими тостами.

После осмотра огромного музея я в компании палеонтолога Чжао Юэ отправился на старом черном лимузине с шофером на юг. День за днем через окна с изысканными шторками мы наблюдали удивительный мир. На протяжении многих и многих километров наш лимузин оставался единственным автомобилем на дороге с пешеходами, велосипедистами и повозками, запряженными быками. Время от времени мы переставали обсуждать бесчисленные выбоины и оползни. Местные жители приходили поглазеть (возможно, впервые) на “длинноносого”: европейца. Я чувствовал себя польщенным. Однажды нас даже подвели к деревянной платформе, нависающей над рисовым полем, и попросили облегчиться на запряженную быком повозку, готовую отправиться в путь. Отказаться было невежливо.

Наконец мы приехали в Куньмин, “город вечной весны”. Слабая пелена дыма висела над многоэтажками и просачивалась в парки на окраинах. Пейзаж с ивами и померанцем, пагодами и бамбуковыми мостиками выглядел ожившей репродукцией со старинного расписного блюда. Ежедневно в течение недели мы выезжали за город, в сторону холмов с руинами буддийских монастырей. Монастыри были пустынны и безмолвны: просто музеи с изваяниями, колоколами и фонтанами.

Цюнчжусы, Бамбуковый храм, находится по дороге к одному из мест, где были найдены чэнцзянские окаменелости. Цюнчжусы, построенный не позднее VII в., в прошлом году сгорел при пожаре. Во дворе, перед большим розовым Буддой, расположился тщедушный монах с закрытыми глазами. Каждые несколько минут он вскакивал и бил деревянным молотом по большому бронзовому котлу, звучавшему наподобие курантов. Присмотревшись, мы заметили, что котел заполнен мусором, преимущественно старыми газетами. Должно быть, это спасало барабанные перепонки. Миновав двор с гонгами и драконами, мы увидели ряд статуй в человеческий рост. Божества и демоны стояли плечом к плечу, демонстрируя целую гамму чувств – от гнева до высокомерия. Но то, что мы обнаружили сразу за углом, меня удивило больше всего. Там располагался маленький музей: десятки небольших окаменелостей, собранных на окрестных холмах и заключенных в багетные рамы. Каждое ископаемое было обозначено латиницей и иероглифами. Как это странно: окаменелости в храме! Или нет? Я задумался: а решились бы протестанты почтить историю жизни таким вот образом?

Одно из удобнейших в Китае мест для изучения кембрийского взрыва, как мы вскоре узнали, – это фосфоритные рудники неподалеку от деревни Мэйшуцунь [63] О найденной в Китае древнейшей кембрийской мелкораковинной фауне см.: Lipps and Signor 1992. . Но в то время рудники были небезопасны и напоминали каторгу. Более приятное место – Ванцзявань – нашлось к югу от живописного озера Дяньчи. Чтобы туда добраться, мы объехали озеро на машине и пошли к разрезу пешком, причем, дабы нам оказаться там вовремя, проводник Цзян Чживэнь задал весьма быстрый темп.

В конце приблизительно четырехкилометрового пути нас ждали фосфоритные породы. С помощью окаменелостей мы попытались найти нужную зону, соответствующую основанию томмотского яруса, обнаруженного в разрезе Улахан-Сулугур. Как и в Сибири, в Ванцзяване этот поворотный момент эволюции отмечен резким изменением цвета породы, однако во втором случае цвет изменялся снизу вверх от коричневого к черному (почти как агат), а не от белого к красному. Кроме того, в Ванцзяване мы нашли то, что не смогли увидеть на Алдане: черный “томмотский” слой располагался под слоем (до 10 м) богатого окаменелостями коричневого фосфорита.

Этот слой раковинной фауны в пределах фосфоритных пластов в Ванцзяване был важным открытием китайских ученых: многие из нас убедились в присутствии разнообразной жизни до томмотского яруса. Причем в этом слое не представлена ни одна из современных нам групп животных, например плеченогие и иглокожие. Вместо них китайские палеонтологи нашли незнакомые раковинные остатки: трубки, зубчики, пятнистые сферы. Об этом они и рассказывали в Беруоллс-хаусе.

Одна из окаменелостей, характерных для мэйшуцуньских залежей – анабариты ( Anabarites ). Сначала их открыли ( рис. 7) далеко к северу, у сибирской реки Анабар, а также поблизости от кембрийских пород почти на противоположной стороне планеты – от Канадских Скалистых гор до предгорьев Гималаев (Индия) и Китая. Раковины анабаритов имели форму трубки, как соломинка для напитков, а длина редко превышала 1 см. Самой любопытной чертой окаменелости является трехлучевая симметрия. Вниз по бокам отходят три длинных гребня. В поперечном сечении ископаемое напоминает лист клевера. Любопытно, что раковины с подобным строением мы не найдем ни у современных животных, ни у окаменелостей другого времени. Кажется, будто этот стиль был популярен в начале кембрийского взрыва и резко устарел с восхождением трилобитов (например, фаллотасписа и эоредлихии).

До сих пор об экологии этой раковинной фауны известно удивительно мало. Раковинки (например, анабаритов) во время шторма кувыркались во всех направлениях, и теперь нам трудно представить образ жизни этих существ. Тем не менее длинная раковина в форме трубки может дать некоторые подсказки. Такие раковинки особенно популярны сейчас у организмов-фильтраторов, питающихся взвешенной в воде органикой. Классический пример мы находим на рифах у Барбуды. Обитающая там морская улитка верметус ( Vermetus ) прикрепляется к кораллу, а затем “разматывается” в длинную трубку, углубляясь в толщу воды. Подобно садовому слизню, верметус может производить огромное количество слизи, которую он выбрасывает наружу в виде длинных нитей. Через несколько часов улитка поедает эту сопливую ленту вместе с частицами пищи. (Пирог с вареньем, упавший на кухонный пол, обычно собирает больше мусора, чем сам оставляет.) Отвратительно, зато эффективно. Эта стратегия настолько успешна, что можно наблюдать огромные луга верметусовых трубок в местах, где океанские воды богаты пищей. Поэтому предположим, что и анабариты образовывали “луга”-колонии, прикрепляясь к камням, и питались органическими частицами, плавающими в толще воды. Тесная связь между ископаемыми анабаритами и фосфоритами, образование которых требует большого количества биогенных веществ, делает эту гипотезу еще привлекательнее.