Алан Джасанов - Мозг: прошлое и будущее [Что делает нас теми, кто мы есть]

Писатель Альбер Камю считал, что люди скорее рабы, чем хозяева своего окружения. В его повести «Посторонний» мать-природа вынуждает антигероя Мерсо ни более ни менее как совершить убийство. В кульминационной сцене книги Мерсо встречает на алжирском берегу врага и стреляет в него. «Я чувствовал только, как бьют у меня во лбу цимбалы солнца, а где-то впереди нож бросает сверкающий луч, – рассказывает повествователь. – Он сжигал мне ресницы, впивался в зрачки, и глазам было так больно. Все вокруг закачалось. Над морем пронеслось тяжелое жгучее дыхание. Как будто разверзлось небо и полил огненный дождь. Я весь напрягся, выхватил револьвер, ощутил выпуклость полированной рукоятки» [330] Камю Альбер. Посторонний / пер. Н. Немчиновой // Камю Альбер. Сочинения. (М.: Прометей, 1989). . Мерсо выходит на бой вооруженным и готовым к насилию – к этому его подвели все предыдущие сюжетные коллизии. Но когда наступает момент истины, нажать на гашетку его заставляет не вскипевшая кровь, не злой умысел, зародившийся в мозгу, а слепящее солнце. Проза Камю показывает нам человека, который не хозяин собственному сознанию. «Преступление Мерсо – акт крайне безвольный, непреднамеренный, несвободный», – пишет исследователь Камю Мэтью Баукер [331] Matthew H. Bowker, «Meursault and Moral Freedom: The Stranger ’s Unique Challenge to an Enlightenment Ideal», в сб.: Albert Camus’s The Stranger: Critical Essays , ed. Peter Francev (Newcastle upon Tyne, UK: Cambridge Scholars, 2014). . Кто-то, вероятно, скажет, что это зной подтолкнул Мерсо к убийству. С этой точки зрения у вымышленного француза из Алжира есть что-то общее с реальными полицейскими из Амстердама. В 1994 году группа исследователей изучила голландских полицейских, которые тренировались в помещении с переменной температурой [332] A. Vrij, J. van der Steen, and L. Koppelaar, «Aggression of police officers as a function of temperature: An experiment with the fire arms training system», Journal of Community & Applied Social Psychology 4 (1994): 365–370. . Чем жарче было в комнате, тем ярче у полицейских выражались воинственность и вспыльчивость. Но вот что самое примечательное: при температуре 27 °C они были на 50 % более склонны стрелять в «злоумышленников», чем при температуре 21 °C. И это не случайное совпадение. Исследовательская группа во главе с Соломоном Сяном из Принстона поставила перед собой непростую задачу изучить 60 разных работ, где проводились параллели между климатом и разного рода конфликтами, и привела доказательства, что повышение температуры усиливает враждебность и склонность к насилию в самых разных географических регионах и временных диапазонах [333] S. M. Hsiang, M. Burke, and E. Miguel, «Quantifying the influence of climate on human conflict», «Science» 341 (2013): 123567. . Десять случаев выявили корреляцию между температурой и насильственными преступлениями или домашними скандалами. В одном случае ученые обнаружили, что количество насильственных нападений в Миннеаполисе меняется ежечасно в зависимости от температуры воздуха (с учетом времени суток и других потенциально значимых факторов) [334] E. G. Cohn and J. Rotton, «Assault as a function of time and temperature: A moderator-variable time-series analysis», «Journal of Personality and Social Psychology» 72 (1997): 1322–1334. . То есть это явление имеет скорее биологическую основу – зависит от температуры как таковой, а не от социальных факторов вроде плотности среды или колебаний местной экономики. Это подтверждают и исследования фМРТ, которые показали, что зависящие от температуры изменения функциональной связности иногда соотносятся с феноменами поведения [335] L. Taylor, S. L. Watkins, H. Marshall, B. J. Dascombe, and J. Foster, «The impact of different environmental conditions on cognitive function: A focused review», «Frontiers in Physiology» 6 (2015): 372. . «Хотя физиологический механизм, связывающий температуру с агрессией, остается неизвестным, – пишут Сян и его соавторы, – причинно-следственная связь надежно прослеживается вне зависимости от контекста».

Связь между температурой и агрессией обладает двумя чертами, наглядно показывающими, насколько прямо сенсорное окружение управляет поведением. Во-первых, мы редко осознаем эту связь и, разумеется, не в состоянии целенаправленно на нее повлиять. Таким образом, воздействие температуры на агрессию ни в коей мере не подвержено нашему контролю, а это ограничивает сферу влияния когнитивных процессов. Во-вторых, в отличие от реакции на многие искусственные стимулы среды – сигналы светофоров или телепередачи – не так-то просто объяснить влияние температуры на поведение обучением. Даже у нетренированных лабораторных мышей агрессия была функцией температуры в диапазоне приблизительно от 18 до 32 °C, что выражалось в склонности кусать соседок по клеткам, поставленным в помещения с температурой, регулируемой термостатами [336] G. Greenberg, «The effects of ambient temperature and population density on aggression in two inbred strains of mice, Mus musculus », «Behaviour» 42 (1972): 119–130. . Следовательно, агрессия, зависящая от температуры, более или менее запрограммирована в мозге, а это подчеркивает, что у нас очень мало свободы воли в вопросе о том, соглашаться или отказываться от подобной чувствительности к окружению. Легко представить себе цепочку событий, при которой изменения температуры заставляют рецепторы в нашей коже стимулировать колебания мозговой деятельности и нейрохимии, а это приводит к повышению вероятности враждебных и насильственных действий – и все это без намека на контроль со стороны нашего мозга или нас самих.

К числу внешних факторов, на которые человек запрограммирован реагировать изменениями в поведении, относится и свет. Мы осознали это явление во многом благодаря работам психиатра Нормана Розенталя [337] Caroline Overy and E. M. Tansey, eds., «The Recent History of Seasonal Affective Disorder (SAD): The Transcript of a Witness Seminar» , Wellcome Witnesses to Contemporary Medicine, vol. 51 (London: Queen Mary, University of London, 2014). . В 1976 году Розенталь переехал из ЮАР в США, чтобы продолжить изучение медицины. После мягкого климата Йоханнесбурга ему оказалось трудно приспособиться к менее постоянной нью-йоркской погоде, а особенно ему досаждали долгие зимние ночи. Каждый раз с наступлением зимы Розенталь чувствовал, как силы его иссякают, а работоспособность падает. «Жена переносила все это гораздо хуже меня, – вспоминает он. – Временами она была прямо-таки прикована к постели». В отличие от других жертв «зимней депрессии», Розенталь обладал медицинским образованием и мог принять некоторые меры. Он заинтересовался циркадными ритмами – циклами усталости, голода и других биологических процессов, у которых есть ежедневные пики и спады, и присоединился к исследовательской группе по их изучению под эгидой Национальных институтов здоровья США. И вот однажды Розенталю с коллегами попался больной маниакально-депрессивным психозом, тщательно фиксировавший все свои перепады настроения и, видимо, убежденный, что они связаны с сезонными колебаниями продолжительности светового дня. «Давайте обеспечим ему больше света», – предложил коллега Розенталя Альфред Леви. И верно: когда больному в дополнение к световому дню предоставили еще и несколько часов яркого флуоресцентного света, депрессию, которой он страдал в зимние месяцы, как рукой сняло. Эти результаты нашли подтверждение в нескольких более масштабных исследованиях и привели к выявлению заболевания, которое так и называется – «зимняя депрессия» или «сезонное аффективное расстройство» («seasonal affective disorder», SAD), поражает миллионы людей во всем мире и часто лечится светотерапией [338] N. E. Rosenthal et al., «Seasonal affective disorder: A description of the syndrome and preliminary findings with light therapy», «Archives of General Psychiatry» 41 (1984): 72–80; A. Magnusson, «An overview of epidemiological studies on seasonal affective disorder», «Acta Psychiatrica Scandinavica» 101 (2000): 176–184; K. A. Roecklein and K. J. Rohan, «Seasonal affective disorder: An overview and update», «Psychiatry» 2 (2005): 20–26. . Освещенность контролирует и настроение, и циркадные ритмы через особый путь переработки зрительных стимулов, опять же в принципе не подлежащий сознательному контролю [339] G. Pail et al., «Bright-light therapy in the treatment of mood disorders», «Neuropsychobiology» 64 (2011): 152–162. . Существует особый набор ганглиозных клеток сетчатки глаза, который реагирует на голубой свет непосредственно, отчасти в обход нормального пути восприятия света палочками и колбочками. Эти особые ганглиозные клетки связаны с надперекрестным ядром – эта область мозга называется еще и «супрахиазматическим ядром», поскольку находится у основания мозга над местом, где зрительные нервы от правого и левого глаза пересекаются, образуя греческую букву «хи» ( χ ). Данные, поступающие от сетчатки, заставляют гены в надперекрестном ядре включаться и выключаться регулярно в течение дня. Такой генетический циркадный ритм влияет на нейронные сигналы из надперекрестного ядра в другую мозговую структуру – шишковидное тело . С наступлением темноты надперекрестное ядро заставляет шишковидное тело выделять в кровоток мелатонин. Мелатонин – гормон, который широко воздействует на многие физиологические системы организма и в числе прочего способствует сну. По поводу того, как этот процесс соотносится с депрессией в периоды низкой освещенности, есть несколько конкурирующих теорий [340] Roecklein and Rohan, «Seasonal affective disorder.» . Согласно одной из них, избыток мелатонина сам по себе понижает настроение, а согласно другой – когда день очень короток, разлаживается ритм выбросов этого гормона. Кроме того, в те же зимние месяцы, когда в организме вырабатывается избыток мелатонина, понижается уровень его близкого родственника – нейрохимического вещества под названием серотонин. Низкий уровень серотонина сам по себе связан с депрессией, и антидепрессанты вроде прозака и циталопрама нацелены именно на повышение уровня серотонина в мозге.