Алан Джасанов - Мозг: прошлое и будущее [Что делает нас теми, кто мы есть]

Помимо тепла и света, цвета нашего окружения, действуя через сенсорные системы, могут влиять на наше поведение. Художник Кандинский как-то провозгласил: «Вообще цвет является средством, которым можно непосредственно влиять на душу» [341] Кандинский В… О духовном в искусстве / пер. Н. Маньковской. (М.: Рипол Классик, 2016). . Пионером биологических исследований воздействия цвета иногда считают Огастеса Плизонтона, генерала, воевавшего в Гражданскую войну, который изобрел псевдонаучный метод нетрадиционной медицины – цветотерапию [342] Michael York, «The A to Z of New Age Movements» (Lanham, MD: Scarecrow, 2009). . Метод Плизонтона делал ставку на целительные свойства небесно-голубого цвета [343] A. J. Pleasonton, «The Influence of the Blue Ray of the Sunlight and of the Blue Colour of the Sky; in Developing Animal and Vegetable Life, in Arresting Disease and in Restoring Health in Acute and Chronic Disorders to Human and Domestic Animals». (Philadelphia: Claxton, Remsen & Haffelfinger, 1876). . В наши дни цветотерапия заняла прочное место среди практик нью-эйдж, однако доказательная медицина отрицает ее действенность. Яркий пример воздействия цвета на психику – феномен «розового Бейкера – Миллера», особого оттенка нежно-розового цвета, который, по всей видимости, усыпляет в человеке зверя [344] Adam Alter, «Drunk Tank Pink: And Other Unexpected Forces That Shape How We Think, Feel, and Behave» (New York: Penguin, 2014). . Успокоительное действие этого цвета открыл в 60-х годах Александер Шаусс. Шаусс показал, что при виде этого оттенка розового у испытуемых снижается сердцебиение и становится реже дыхание после физических упражнений. Шаусс уговорил руководство местной тюрьмы выкрасить в этот цвет камеры – и неожиданно оказалось, что случаев насилия среди заключенных стало гораздо меньше. Свое название цвет получил в честь директоров тюрьмы Джина Бейкера и Рона Миллера [345] A. G. Schauss, «Tranquilizing effect of color reduces aggressive behavior and potential violence», «Orthomolecular Psychiatry» 8 (1979): 218–221. . Впрочем, трудно исключить, что воздействие розового Бейкера – Миллера отчасти объясняется и культурными предрассудками. В частности, розовый в американском обществе прочно ассоциируется с женственностью, что могло повлиять на его восприятие в США. Дальнейшие эксперименты с этим цветом не дали однозначных результатов, что говорит в пользу предположения о разной реакции на этот стимул у представителей разных поколений [346] J. E. Gilliam and D. Unruh, «The effects of Baker – Miller pink on biological, physical and cognitive behaviour», «Journal of Orthomolecular Medicine» 3 (1988): 202–206. .

Серьезное и строгое исследование воздействия цвета на ментальные функции провели Альберт Мейерабиан из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и его ученица Патрисия Вальдес. Они показывали 250 студентам старших курсов 76 образчиков цвета разных оттенков, яркости и насыщенности и просили испытуемых описать свою эмоциональную реакцию на эти цвета [347] P. Valdez and A. Mehrabian, «Effects of color on emotions», «Journal of Experimental Psychology: General» 123 (1994): 394–409. . Исследователи обнаружили сильное воздействие насыщенности цвета на возбуждение: самыми возбуждающими оказались более насыщенные цвета, особенно в сине-зелено-желтой гамме. Кроме того, конкретные цвета сильно различались по оценке их приятности: гамму от голубого до фиолетового участники оценивали значительно выше, чем желтые или зеленые оттенки. Эти достаточно общие выводы были распространены на демонстрации воздействия цвета на разнообразные когнитивные задачи. Например, исследователи из Мюнхенского и Рочестерского университетов показали, что испытуемые существенно хуже выполняли тесты на IQ, если работали красной ручкой, а не зеленой или разными оттенками серого [348] A. J. Elliot, M. A. Maier, A. C. Moller, R. Friedman, and J. Meinhardt, «Color and psychological functioning: The effect of red on performance attainment», «Journal of Experimental Psychology: General» 136 (2007): 154–168. . Хотя цветовые стимулы были очень слабы и испытуемые их даже не заметили, данные, полученные при помощи электродов, прикрепленных к коже головы, показали, что зависимым от цвета изменениям в поведении соответствовали легкие изменения мозговой деятельности. В 2009 году в журнале «Science» вышла статья исследователей из Университета Британской Колумбии, где давалось вероятное объяснение этого результата: оказывается, красный цвет подталкивает к подсознательному избеганию [349] R. Mehta and R. J. Zhu, «Blue or red? Exploring the effect of color on cognitive task performances», «Science» 323 (2009): 1226–1229. . Кроме того, эксперименты показали, что синий цвет, наоборот, помогал испытуемым решать словесные головоломки и проходить тесты, где надо было выбрать верный ответ из нескольких, а также усиливал творческие способности. Хотя эти результаты, конечно, не говорят ни о какой медицинской пользе синего неба, они странным образом резонируют с утверждениями Плизонтона и цветотерапевтов.

Так что люди и в самом деле подобны растениям: цветут и вянут в зависимости от причуд погоды, а иногда и по прихоти дизайнеров интерьера. Чем выше солнышко – тем выше настроение, чем жарче лето – тем жарче раздоры, а ясное небо, возможно, дарит ясность мысли. Факторы внешней среды, о которых мы говорили, действуют, несомненно, через мозг, но мозг не имеет над ними власти. Мозг пребывает в постоянно меняющейся среде, впитывает и отражает свое окружение, безупречно гладко перерабатывает внешние воздействия в колебания настроения и поведения. Периоды подъема и упадка, вызванные факторами среды, зачастую приводят к далеко идущим последствиям в нашей жизни. Когда мы возбуждены, равнодушны, взбешены или подавлены, то принимаем разные решения. И окружающие видят нас по-разному, что влияет на наши профессиональные успехи и личные отношения, а иногда даже определяет участь наших генов. Наше эмоциональное состояние способно мгновенно определять, как мы отреагируем на тот или иной контекст или стимул, задает тон судьбоносных решений, совершаемых в мгновение ока: принять ли предложение руки и сердца, согласиться ли занять эту должность, прыгнуть ли с моста. При всем при том факторы среды, формирующие наш эмоциональный склад, действуют на довольно медленных масштабах по сравнению с обычными мыслями и действиями человека. Кроме того, они задействуют лишь крошечную долю потока внешних данных, поступающих в мозг. Как же на нас влияют остальные данные?

Основная масса сенсорной бомбардировки меняет наше поведение на гораздо более короткой временной шкале, нежели свет и температура воздуха. Как и факторы среды, влияющие на наши эмоции, быстрые стимулы обладают собственной силой: это не просто послания, которые получает наш центральный когнитивный процессор. Чтобы это понять, можно, в частности, изучить, как эти стимулы взаимодействуют друг с другом, поскольку эти взаимодействия никак не могут быть по нраву центру управления. Если вы такой же, как я, то сталкиваетесь с этим всякий раз, когда фоновый шум мешает сосредоточиться на работе. Возникающий в результате конфликт – хорошо исследованный феномен, поскольку играет важную роль в обучении и образовании. Ученые-психологи выявили эффект нерелевантного шума – нарушения краткосрочной зрительной памяти (необходимой при чтении) в присутствии фоновых акустических стимулов [350] P. Salamé and A. D. Baddeley, «Disruption of short-term memory by unattended speech: Implications for the structure of working memory», «Journal of Verbal Learning & Verbal Behavior» 21 (1982): 150–164; D. M. Jones and W. J. Macken, «Irrelevant tones produce an irrelevant speech effect: Implications for phonological coding in working memory», «Journal of Experimental Psychology» 19 (1993): 369–381. . Примером этого феномена служит, в частности, исследование психолога Эмили Эллиот, которая проводила тесты на память с когортами разных возрастных групп, заставляя их слушать бессвязную последовательность слов, которую проигрывали много раз подряд [351] E. M. Elliott, «The irrelevant-speech effect and children: Theoretical implications of developmental change», «Memory and Cognition» 30 (2002): 478–487. . Эмили Эллиот обнаружила, что взрослые испытуемые под воздействием нерелевантной речи показывали результаты на 10 % хуже, а второклассники – почти на 40 % хуже. На выполнение когнитивных задач влияют и неречевые фоновые звуки – гудки и музыка.