Клим Сулимов - Культура отечественного собаководства XX–XXI вв. (комментарии, реплики, размышления)

«Патронаж», популяции зайца-беляка волчьей семьёй, сохранившейся в этой части охотничьего хозяйства, не охотящейся на него вблизи своего логова, но не позволявшей этого и сородичам, так повысил в хозяйстве плотность этого зайца, что она стала притягивать к волчьим угодьям местных собак полакомиться зайчатиной. Но находиться в угодьях, охраняемых волками, псы могли только с людьми, поэтому они ненавязчиво сопровождали всех, кто шёл за чем-либо в лес.

В сопровождении двух таких собачек оказались и мы с начальником охотхозяйства, решив под вечер пройти краем леса для осмотра его «биотехнических мероприятий».

Вначале я подосадовал на компанию «бродячих собак», в чём, по долгу службы, должен был упрекнуть и начальника охотхозяйства, не выполнявшего обязанности их отстреливать. Но вскоре нам обоим об этом его упущении сожалеть не пришлось, ибо через час мы вернулись домой с парой беляков, добытых без выстрела, поскольку охота на не побелевшего зайца ещё не была открыта, да и разглядеть его в смешанном ельнике в осенние сумерки было бы безнадёжно.

А на опушке леса «несостоявшийся выжлец», но не «комплексовавший» по этому поводу «побудил» беляка, «маровато» погнав его, как отметили бы судьи. Но его серо-пегой напарнице, похожей на лайку, этого было вполне достаточно, чтобы «сэкстраполировать», где к ней «на штык» прискачет беляк. Крадучись, но не больше чем этого требовалось, она вышла ему навстречу и тот, в считанные секунды, был ею добыт.

Первый трофей сука «вежливо уступила» начальнику охотхозяйства, за что тот, дождавшись её напарника, продолжавшего «гнать», предложил собачкам традиционные «пазанки». Но те, отказавшись от лапок, вновь ушли за настоящей добычей. Нам оставалось, не теряя суки из виду, не мешать их охоте, ибо второго зайца, добытого так же быстро, она уже попыталась унести от нас подальше. На подзывы и уговоры её расстаться и со вторым трофеем, прибежал «напарник», приняв наши голоса за приглашение к разделу добычи. Бросив след и выбежав из чащи, он тут же ринулся на суку в драку, что и помогло нам завладеть их вторым зайцем. Ничуть этим не обескураженные, собачки тотчас прекратив свару, не мешкая, уже были в работе. Третий трофей сука сразу унесла от нас на безопасное расстояние, но не настолько проворно, чтобы это могло показаться нам «вызывающим».

Там, не ссорясь с подоспевшим напарником, собаки быстро и деловито разорвали зайца на две части и, проглотив их, сытые, весело побежали к деревне.

По сообщению этнографа Е. А. Оборотовой, в Ханты-Мансийском АО лайки также уходят в тайгу на охоту за зайцем-беляком, и трофеи иногда приносят домой.

В Средней Азии сходным образом ведут себя тазы и тайганы, самостоятельно добывая и принося хозяевам зайца-толая.

История знает работы Великого В. Л. Дурова по гипнозу и телепатии с его непритязательными дворняжками, ставившими в тупик психолога В. М. Бехтерева и других, не менее известных психологов и нейрофизиологов того времени.

Уже в наши дни физиолог ВНД и дрессировщик И. Л. Брейт-шер оставил нам образы, сыгранные его «дворнягой» по кличке «Брёх» в кинокартинах: «Пёс „Барбос“ или необыкновенный кросс», «У переправы», «Эскадрилья Нормандия-Неман», и в ряде др.

Незабываемым выступлениям этого пса противостоят заурядные экранизации с немецкими овчарками, неизменно привлекающими внимание публики своим узнаваемым обликом, но и постоянно требующим во время работы дублёров.

В роли главного героя в кинокартинах: «Белый Клык», «Ко мне „Мухтар“!», и в других подобных фильмах использовали полдюжины немецких овчарок, что, к счастью, было легко осуществлять. Неповторимый же облик «Брёха» в роли «Барбоса» и в других сыгранных им ролях, не позволял по ходу съёмок делать ему замены, да «Брёху» этого и не требовалось. «Брёх» в руках Игоря Львовича, подававшего ему команды, за кадром, по его жесту легко перевоплощался из свирепого пса, в ласковую «Каштанку» и другие подобные персонажи и любым аллюром, двигался в указанном ему направлении.

У нас деревенские стада коров, овец и коз, как правило, пасут с дворняжками, аналоги которых в странах Нового Света представляют недавние бастарды и непризнанные породы, как Бордер-колли, Блю-Лейси и др. [ 39].

Но если «Брёха» дрессировал учёный физиолог, то пастухи своими трудовыми успехами обязаны врождённым качествам наших деревенских «дворняжек».

Однажды на полевых испытаниях спаниелей, для оценки их «апортировки» из воды водоплавающей дичи, им забрасывали с берега отстрелянного чирка. Но ни один из них не смог проплыть 20 м и подать плававшего на виду подранка. Наблюдавший эту картину пастух, находившийся при стаде с мелкой «дворняжкой», предложил свои услуги, и судьям ничего не оставалось, как, подавив своё сомнение, принять от него помощь, послушно выполненную его собачкой.

Таланты «дворняг» проистекают из их гетерозиготности, как и заурядность «высоко породных» собак от их высокой степени гомозиготности.

Лайка по определению известного исследователя её аборигенных пород проф. Н. А. Смирнова, объединяет остроухих собак нашей страны и по телосложению она неотличима от северной собаки-парии Старого Света, и «допородной» нормы вида домашней собаки ( Canis familiaris L.) [ 142].

Местные различия вносит лишь её спорадическая гибридизация в Природе с Евразийским волком, да повсеместная метизация с немецкой овчаркой, а в недалёком прошлом с южными аборигенными породами борзых и молоссов.

Лайку, как и собаку-парию, кроме стоячих ушных раковин отличает хвост, закрученный вверх, и псовина, повторяющая волчью, с тем же зонарносерым окрасом либо с классическим для собаки-парии, рыжим, а также пегим и любым другим, указывая и на присутствие генетического материала иных пород, что, однако, ничего не говорит о времени привнесения его в генофонд современной лайки.

По размерам лайка распадается на три породные группы. Самая крупная — ездовая, высотой в холке до 70 см, самая мелкая — оленегонная до 40 см и до 60 см самая распространённая — охотничья. В местах их соприкосновения находятся переходные формы смешанного типа и «универсального» использования.

На долю одомашненной «прасобаки», выводившей Homo sapiens «в люди», выпало и её мясошкурковое назначение, сохранённое «благодарным» ей человечеством до наших дней, например, у гиляков острова Сахалин, и в ряде других регионов, где, наряду с охотой и ездовой службой, лайка выполняет и своё посмертное мясошкурковое назначение, хотя доля её «пищевого» использования определённо сужается.