Хоуп Джарен - Девушка из лаборатории

Зато победа дает все. Если корень находит необходимое, он становится стержневым и превращается в якорь, способный крушить грунт и на протяжении многих лет перемещать за день многие галлоны воды — причем лучше, чем любой рукотворный насос. От него отходят боковые корни, которые переплетаются с корнями соседнего растения. Они способны предупреждать об опасности, взаимодействуя так же, как нейроны через синапсы мозга. «Зона покрытия» корневой системы дерева примерно в сотню раз больше, чем поверхность всех его листьев, вместе взятых. Целиком уничтожьте надземную часть растения — и оно все равно упрямо вернется к жизни благодаря одному уцелевшему кусочку корня. Не единожды и даже не дважды.

Глубже всего забираются корни деревьев акации (род Acacia). При строительстве Суэцкого канала шипастые корни маленькой воинственной акации встретили рабочих на глубине «12 метров», «40 футов» или «30 метров» — в зависимости от того, какому источнику вы доверяете: Томасу (2000), Скену (2006) или Рейвену с соавторами (2005). Полагаю, все они включили эту историю в свои учебники по ботанике, чтобы рассказать читателям что-то о гидравлике, но вместо этого подарили мне размытое и туманное ложное воспоминание.

Представьте: 1860 год, толпа мужчин в истрепанной одежде истово роет землю и на глубине 30 метров натыкается на живой корень. Так и вижу, как они стоят, хватая ртами зловонный воздух, медленно преодолевая удивление и сознавая, что корень этот принадлежит какому-то растению высоко у них над головами. Думаю, акация тоже была немало удивлена, когда ее корневая система, надежно скрытая под камнями, внезапно оказалась на свету. Это привело к колоссальному выбросу гормонов — сначала локальному, а потом затронувшему каждую ее клеточку.

Подумайте: пока строители Суэцкого канала ворочали землю и камни, прокладывая на первый взгляд невозможный путь между Средиземным и Красным морями, бесстрашное растение прокладывало собственный поражающий воображение путь вглубь земли. Они нашли акацию, которая годами пробивалась сквозь те же землю и камни, раз за разом терпела поражение, но в конце концов добилась ошеломительного успеха.

В этом моем воспоминании о 1860-м рабочие поздравляют друг друга и собираются вокруг корня, достаточно длинного, чтобы с ним могли сфотографироваться все желающие. Потом они разрубают его пополам.

Ученые заботятся о себе подобных — по мере сил и возможностей. Когда преподаватели заметили искренний энтузиазм, с которым я трудилась в лабораториях, мне посоветовали поступать в аспирантуру. Я подала документы в самые известные университеты. Их согласие означало бы не только бесплатное образование, но и стипендию, которая покроет расходы на аренду жилья и питание на протяжении всего периода обучения. При одной мысли об этом голова начинала кружиться от восторга. По счастью, именно так устроено обучение в аспирантуре для ученых и инженеров: до тех пор, пока цель твоей работы совпадает с целями проекта, финансируемого государством, тебя поддерживают на уровне прожиточного минимума.

Так что на следующий день после того, как Университет Миннесоты выдал мне диплом бакалавра с отличием, я пожертвовала всю свою зимнюю одежду филиалу Армии спасения на Лейк-стрит, свернула на Гайавата-авеню, доехала до Международного аэропорта Миннеаполиса, села там в самолет и улетела в Сан-Франциско. А оказавшись в Беркли, не столько познакомилась с Биллом, сколько узнала его.

Летом 1994-го мне пришлось отправиться в почти бесконечную полевую экспедицию по Центральной Калифорнийской долине, где я выступала в роли помощника инструктора для студентов-магистрантов. Обычный человек вряд ли будет разглядывать грязь дольше тех двадцати секунд, которые необходимы на поиск упавшей в нее вещи, — но эти ребята обычными не были. День за днем на протяжении без малого шести недель они выкапывали в земле пять — семь ям и часами медитировали над ними, после чего снимались с лагеря и повторяли ту же процедуру уже на новом месте. Любая мелкая особенность любой такой ямы подлежала классификации и систематизации; в итоге студенты должны были научиться регистрировать малейшие трещинки, образованные корнями каждого из растений, — причем использовать для этого соответствующие рубрики каталога Службы охраны природных ресурсов.

В процессе работы участникам экспедиции надлежало опираться на определитель почв США «Ключи к таксономии почв» — справочник объемом шестьсот страниц, напоминающий маленькую телефонную книгу, но и вполовину не столь интересный. Где-то там, в городе Уичито (думаю, он подойдет), Совет государственных агрономов ежегодно собирается, чтобы предложить новые толкования «Ключей» и заново утвердить их, как если бы это был священный арамейский текст. Во вступлении к изданию 1997 года есть невероятно трогательный пассаж о непревзойденных научных достижениях Международного комитета по изучению низкоактивных глин, из-за которых и возникла необходимость переиздания. Однако этот том, подчеркивалось далее, предназначен только для экстренных случаев, поскольку Международный комитет по водонасыщенным почвам вот-вот представит результаты собственных исследований и до 1999 года выйдет еще одна, обновленная версия. Впрочем, в 1994-м мы по-прежнему пользовались изданием «Ключей» от 1983-го — наивные дети, даже не подозревающие, какие сенсации готовит для нас Международный комитет агромелиорации.

Вместе с десятком студентов мы набивались в яму, которую сами же перед этим и выкопали, и начинали процесс обучения. Программа была составлена так, чтобы впоследствии они могли вступить в тайный мир государственных агрономов, служащих, лесничих заповедников или получить другую прикладную профессию, связанную с землей. Кульминацией наших почвоведческих экзерсисов было выявление «наиболее эффективных форм использования», под которыми подразумевалось возведение «жилого объекта», «коммерческого объекта» или «объекта инфраструктуры», — а студенты должны были его обосновать. К четвертой неделе такой жизни даже выгребная яма начинает казаться шикарным местом по сравнению с тем, куда ты уже успел засунуть голову, а единственным спасением видится залить весь ландшафт асфальтом и превратить его в бесконечную парковку. Возможно, некоторые участки Соединенных Штатов приобрели свой нынешний облик именно таким путем.

У меня ушло около недели, чтобы заметить: один из наших старшекурсников — парень, похожий на молодого Джонни Кэша и упакованный в джинсы и кожаную куртку даже в сорокаградусную жару, — всегда оказывается в стороне от группы, один на один с собственной ямой. Куратором этого потока был мой научный руководитель; моя же роль помощника сводилась в основном к тому, чтобы перемещаться от ямы к яме, проверять, как идут дела, и отвечать на вопросы практикантов. Изучив список, я пришла к выводу, что студента-одиночку зовут Билл, и рискнула нарушить его уединение: