Станислав Дробышевский - Палеонтология антрополога. Книга 1. Докембрий и палеозой [litres]

Названием замечателен Gorynychus masyutinae: назван он в честь Змея Горыныча, но одновременно играет на созвучии с английским словом «гори» – «окровавленный» и греческим «онихус» – «коготь». Этот зверь размером с волка жил в конце перми на территории нынешней Кировской области и был самым крупным хищником котельнической фауны, тираня тамошних парейазавров.

Были и водоплавающие тероцефалы. В водах плескались Viatkosuchus sumini и рыбоядный Annatherapsidus petri размером с выдру, а также совсем мелкий Perplexisaurus foveatus, имевший зато очень большой мозг и электрорецепторные органы на морде, с помощью которых он находил моллюсков и прочую беспозвоночную мелочь в придонной мути.

Тероцефалы самого конца перми – Moschowhaitsia vjuschkovi и Megawhaitsia patrichae – заметно подросли (у последнего вида череп достигал полуметра) и вытеснили горгонопсов из ниши главных хищников, хотя сами все еще были довольно примитивны и не слишком прытки, о чем явно свидетельствуют растопыренные в стороны короткие лапы. Каналы в челюсти мегавайтсии могут быть следами ядовитых протоков. Если это так, то понятно, почему у нее не было саблезубых клыков – они просто были не нужны. Между прочим, ядовитость сама по себе говорит о теплокровности жертв – дицинодонтов, ведь холоднокровное животное с низким обменом быстро от яда не погибнет и может далеко убежать от хищника.

Cynodontia – прямые предки млекопитающих. Самые ранние и примитивные цинодонты – Charassognathus gracilis из вучапинского века Южной Африки, а также немного более поздние и продвинутые Procynosuchus из Германии, Замбии и Южной Африки еще имели расположенные спереди хоаны. Это были совсем мелкие зверюшки, длиной 25 – 50 см, скорее всего, насекомоядные. Чуть крупнее была Dvinia prima (она же Permocynodon sushkini) из самого конца перми – вятского века Архангельской области. Ее зубы были очень оригинальны: острые резцы, «предклык», клык и задние зубы, причем верхняя зубная дуга намного шире нижней, так что верхние зубы не смыкались с нижними, а только плотно ухватывали добычу, тогда как нижние давили ее о нёбо. Задние зубы овальные, плоские, с множеством крупных бугорков по периметру и мелких в центре. Носовая полость двинии уже была устроена почти как у млекопитающих, с разделением решетчатой и верхнечелюстной носовых раковин и, соответственно, верхнего обонятельного и нижнего дыхательного носовых ходов. Некоторые палеонтологи считают это приспособлением для нагревания вдыхаемого воздуха и, стало быть, признаком теплокровности.

Как вы там, потомки?

Поздние зверообразные рептилии очень похожи на млекопитающих, но они всё же не млекопитающие. В строении их черепа есть масса примитивных особенностей, из которых самые внешне заметные и очевидные – теменное отверстие для третьего глаза и неслившиеся носовые отверстия. Есть, конечно, и масса других рептилийных черт, например, в строении плечевого пояса: головка плечевой кости образовывала сустав одновременно с лопаткой, коракоидом и прокоракоидом, впереди от лопатки сохранялся клейтрум – наследство еще от рипидистий, а по средней линии между ключицами – межключица. В целом такой плечевой пояс больше походит на странно повернутый таз и выглядит неоправданно усложненным даже на фоне современных рептилий, не говоря уж о млекопитающих, у которых из всего этого богатства обычно сохраняется лишь лопатка, да у самых примитивных (людей, например) – ключица. О размножении зверообразных рептилий мы знаем немного, но нет особых сомнений, что они откладывали яйца.

И вот ведь диво: современные однопроходные, или яйцекладущие млекопитающие Prototheria, они же Monotremata, по многим и многим признакам оказываются ближе к тероморфам, нежели к нормальным зверям Theria. У однопроходных – утконоса Ornithorhynchus anatinus, ехидны Tachyglossus aculeatus и трех видов проехидн Zaglossus – в плечевом поясе по-прежнему есть прокоракоид, коракоид и межключица, разве что клейтрум наконец слился с лопаткой, хотя еще и не стал полноценной лопаточной остью. Передние и задние лапы однопроходных и поставлены, и двигаются как у рептилий. Есть у них и надгрудинник, и подвижные шейные ребра, и предлобные и заднелобные кости в черепе, и клоака, и размножаются они, о ткладывая яйца. У них нет губ, а теплокровность очень несовершенна. Весьма вероятно, что рептильный нижнечелюстной сустав был утрачен, а молоточек и наковальня приобретены однопроходными независимо от прочих млекопитающих. Некоторые зоологи прямо предлагают включать их в тероморфов. Всё же обычно их относят к млекопитающим по нескольким причинам: они покрыты шерстью, они худо-бедно, но теплокровны, они кормят детенышей молоком (хотя молочных желез с соском у них нет), в мозге развит неокортекс, а в шее семь позвонков, молочные зубы утконоса похожи на зубы многобугорчатых млекопитающих.

Гондванскую гляциоэру завершил позднепермский гляциопериод, состоящий из двух ледниковых эпизодов – от конца кунгурского до середины казанского века и в середине татарского века, то есть в конце вордского и кептенском веке. Оледенение захватило не только Гондвану, как в предыдущие разы, но и северо-восток Азии, которая сдвинулась на север.

Похолодание сопровождалось аридизацией, то есть повышением сухости. Сначала это не слишком сказывалось на экосистемах, в которых все еще было много водных животных, но под конец перми осушение пошло уже всерьез, так что огромное число амфибий и зависимых от воды рептилий исчезло бесследно. Вслед за стегоцефалами, парейазаврами и дицинодонтами в могилу сошли и гигантские зверообразные хищники. Понятно, что пострадали не только позвоночные. Суммарно вымерли 70 – 75 % видов наземных животных, а насекомых – 83 % видов.

Но это все ерунда по сравнению с тем апокалипсисом, что творился в морях. Пермское вымирание – самое грандиозное за всю историю планеты. За несколько десятков тысяч лет – по геологическим меркам ничтожный срок – исчезли 50 % семейств, 70 % родов и 96 % видов морских организмов! Окончательно и бесповоротно пропали все трилобиты, ракоскорпионы, кораллы ругозы и хиолиты. Почти полностью исчезли табуляты, но это не спасло мшанок, сохранившихся по остаточному принципу и проигравших своим вечным конкурентам кораллам. На грани полного вымирания оказались брахиоподы, уступив место донных фильтраторов двустворчатым моллюскам. Сильно пострадали морские лилии и морские рыбы.

Неспроста граница эр – палеозойской и мезозойской – проводится именно тут.

Столь масштабный катаклизм должен был иметь грандиозные причины; ясно, что ученые соревнуются в изобретении поводов сгинуть целым экосистемам.

Понятно, что первым делом в голову лезут ужасные катастрофы, и в них недостатка действительно не было.