Ли Дугаткин - Как приручить лису (и превратить её в собаку). Сибирский эволюционный эксперимент

Для Дмитрия и Людмилы это также был большой шаг вперед. Людмила радовалась возможности представить их труд такой избранной аудитории. Мэннинг хотел, чтобы в поездке Беляева сопровождали коллеги, и Людмила вместе с несколькими сотрудниками института готовилась поехать с ним. Но перед самым отъездом «наверху» решили, что Беляев отправится один. Утешало то, что Дмитрий, без сомнения, выступит блестяще и результаты их работы будут широко обсуждаться в сообществе этологов.

Конференция проходила в башне Дэвида Юма в Эдинбургском университете. Каждый день Беляев, Мэннинг и другие участники присутствовали на нескольких получасовых докладах. Выступали самые выдающиеся этологи того времени {53} 53 Включая таких исследователей, как Джон Фентресс, Дж. П. Скотт, Берт Холлдоблер, Патрик Бейтсон, Клаус Иммельман и Роберт Хинде. , включая Николаса Тинбергена, которому через два года присудят Нобелевскую премию как одному из отцов-основателей современной этологии. Порой заседания проходили бурно, поскольку наука о поведении животных была тогда разделена на два лагеря. Европейские этологи, в большинстве своем биологи по образованию, стремились изучать генетику поведения, а также проводить полевые наблюдения. Американский лагерь составляли в основном психологи, больше интересовавшиеся процессами научения животных. Они предпочитали лабораторные эксперименты {54} 54 Берт Холлдоблер, интервью с авторами по скайпу. Холлдоблер присутствовал на конференции 1971 г. . Некоторые из них оставались убежденными сторонниками теории условных рефлексов и отрицали саму мысль, что поведение животных не является чистым продуктом обучения или условных рефлексов и может быть «запрограммировано» генами. Однако многие наблюдения, проведенные в природе, предполагали обратное.

Одни из самых важных полевых наблюдений провел биолог Э. О. Уилсон, который объездил весь мир, изучая колонии различных общественных насекомых. В январе того же года, когда проходила конференция, вышла в свет его революционная книга «Общества у насекомых». В ней Уилсон красочно описал бытующие в колониях муравьев ритуалы, снабдив текст множеством замечательных зарисовок и фотографий. На них муравьи-листорезы ухаживали за своими грибными садами, удобряли грибы собранным навозом или маршировали колонной, подняв высоко над головами листья, во много раз больше их самих. Были там кочевые муравьи, возвращавшиеся в гнезда с добычей – останками скорпиона; были осы, использующие смесь-репеллент, отпугивающую муравьев от их гнезд. Уилсон описал рабочих муравьев, которые выполняют функцию живых бочек с запасами продовольствия для колонии. Они висят на стенках муравейника головой вниз, храня в пищеварительном тракте нектар и медвяную росу. Когда наступает засуха, другие особи подбегают к живым бочкам, чтобы получить от них глоток энергии. Также в книге ярко описывалась страшноватая теневая сторона муравьиной жизни, включая брутальную тактику их сражений, когда три муравья удерживают своего собрата, покуда атакующий враг разрезает его тело пополам.

Как могут существа, подобные муравьям, совершать столь целенаправленные действия с такими различными мотивами? Многое можно, наверное, объяснить действием инстинктов. Но еще бихевиористы собрали немало доказательств того, что животные способны к обучению. Американский психолог Эдвард Торндайк изучал, насколько быстро кошки и собаки находят выход из построенного им «проблемного ящика». По его наблюдениям, животные пробовали разные способы, пока им наконец не удавалось случайно найти верное решение. Они явно запоминали, что следует делать, и при последующих опытах повторяли свои действия, с каждым разом все быстрее и быстрее выбираясь из ящика. Это, по мнению Торндайка, показывало, что животные научаются совершать какие-то действия, если их выполнение сопровождается поощрением. Таким действием может быть, например, особый способ охоты на ценную добычу или привычка лизать руку хозяина, который дает что-нибудь за это в награду. Многие этологи стали приходить к выводу, что, вероятно, сложные формы поведения животных обусловлены одновременно и генами, и научением. Сценарий «или-или» тут не годился. Обучение накладывается на уже имеющуюся врожденную предрасположенность, более того, сама способность обучаться может быть обусловлена генетически. Дмитрий Беляев склонялся именно к такому мнению.

Здесь, в Эдинбурге, вслушиваясь в споры об этих проблемах, Дмитрий впитывал каждое сказанное слово. Присутствие на заседаниях доставляло ему большое удовольствие, хотя некоторые из докладчиков говорили слишком быстро, чтобы быть понятыми тем, для кого английский – не родной язык. На доклад самого Беляева, озаглавленный «Роль наследственной реорганизации поведения в процессе доместикации», собралась целая толпа слушателей. Название было провокативным – наследственная реорганизация поведения? Это о чем вообще? О доместикации кого? Неужели русские снова начали проводить серьезные исследования в области, запрещенной при Лысенко? Что вообще представляет из себя этот русский? Дмитрий зачитал заранее подготовленный на английском языке доклад. Как вспоминает Мэннинг, ему удалось произвести впечатление на слушателей. Они не знали заранее, чего ждать от Беляева, но вряд ли рассчитывали увидеть настолько уверенного в себе и достойного человека. И уж совсем не ждали от него сюрпризов вроде вислоухой Мечты. Результаты эксперимента с лисами, полученные за десять с небольшим лет, казались невероятными.

Мэннинг был так впечатлен, что пригласил Дмитрия на ужин к себе домой. Он зашел за ним в красивый студенческий дормиторий XVI в., где Дмитрий остановился в Эдинбурге. Беляев достаточно владел английским, чтобы прочесть доклад на конференции, но беглая застольная беседа – это совсем другое дело, так что им понадобился переводчик. Дмитрий не упустил удачный момент для того, чтобы освоиться в новом обществе, и захватил традиционные русские подарки. Мэннинг и его жена были тронуты, когда он преподнес им несколько красивых лакированных чашек.

Холодная война отрезала советских ученых от свободного общения с их зарубежными коллегами, хотя именно оно обеспечивает творческий обмен идеями и часто приводит к открытию новых путей в науке. Мэннинг со стыдом думал об этом, сидя рядом с таким интересным, душевным и интеллигентным человеком, каким был Беляев. Они подружились, завязалась переписка, продолжавшаяся многие годы. Мэннинг мечтал, что когда-нибудь он сможет приехать в Новосибирск и увидеть этих замечательных лисособак.

Появлялись и другие свидетельства того, что результаты сибирского эксперимента признаны научным сообществом на Западе. Вскоре после конференции в Эдинбурге к Беляеву обратились из редакции «Британской энциклопедии» с просьбой написать статью о доместикации животных для готовящегося переработанного 15-го издания (также известного как Britannica 3). Энциклопедию предполагалось выпустить в 1974 г. Взволнованный Дмитрий сразу же засел за написание очерка, который был опубликован в соответствующем томе сразу же вслед за статьей Dogs («Собаки») {55} 55 D. Belyaev. “Domestication: Plant and Animal”, in Encyclopedia Britannica , vol. 5 (Chicago: Encyclopedia Britannica, 1974): 936–942. .