Николай Плавильщиков - Человечек в колбе

К семнадцати годам Марчелло постиг все премудрости грамматики латинского языка и прочих столь же важных тогда наук. Он, правда, ничего не знал о том, как работает его желудок, не знал, в каком боку у него печень, не знал, чем отличается кипяченая вода от сырой. Но зато он ловко управлялся со всякими «логиками» и «риториками».

— Учись прилежно, — наставлял его отец. — Помни — вас много, а я один.

И когда Марчелло перед отъездом в Болонский университет прощался с четырьмя братьями и тремя сестрами, престарелой бабушкой и матерью, он вспомнил это наставление отца.

Болонья не плохо встретила молодого студента (ему было тогда всего семнадцать лет). Профессор философии Фрагаческо Натали принял Марчелло под свое покровительство. Изучение Аристотеля и других греческих мудрецов быстро двинулось вперед. Но…

Не прошло и двух лет, как Мальпиги пришлось оторваться от науки. Умерли, один за другим, его отец, мать и бабушка. Нужно было ехать домой.

Марчелло захватил с собой кое-какие книжки, рассчитывая почитать в свободное время, но — какое там «свободное время»! Он завертелся, как белка в колесе, устраивая дела с наследством и пристраивая своих братьев и сестер. Книги греческих мудрецов пылились на полке.

Повозившись с делами, Марчелло передал их дяде.

— Все важное сделано, — сказал он. — А с мелочами, дядя, вы справитесь и без меня.

И нагнувшись семь раз (братья и сестры) для поцелуя, он укатил в Болонью продолжать прерванное занятие — знакомство с древними греками.

Через два года он снова отправился на родину. Но на этот раз визит не затянулся, и он вскоре же вернулся в Болонью.

С философией было покончено. Нужно было выбирать себе какую-нибудь специальность, ибо философия была только подготовкой.

— Бери медицину, — сказал ему Натали. — И интересно, и деньги заработаешь.

Марчелло послушался разумного совета. Деньги ему были очень нужны (помните братьев и сестер), а шум, поднявшийся вокруг кровообращения, сильно заинтересовал Марчелло.

— Я буду врачом, — сказал он вслух.

«И я сделаю открытия не хуже гарвеевских», — подумал он про себя.

Мальпиги очень хотелось открыть что-нибудь особенное.

Наивный мечтатель! Он не знал того, что за открытия в стиле Гарвея он получит не награды, а неприятности, а вместо криков: «Да здравствует…» его встретит вой и рев: «Безбожник! Еретик!» Но — он был молод…

Теперь учителями Мальпиги сделались два профессора — Массари и Мариани. Они были довольно свободомыслящими людьми. И понятно, что люди благонамеренные косились на вольнодумцев.

А вольнодумцы Массари и Мариани не унимались.

Они устроили даже «Анатомический хор». Название несколько странное для нашего уха, но не подумайте, что это был хор из студентов-медиков. Нет! Это был кружок, где делались доклады и сообщения.

Мальпиги работал изо всех сил. Его подстегивало не только рвение исследователя. Нет! Дело в том, что он влюбился в сестру Массари, а жениться на ней, не имея диплома, было, очевидно, нельзя. Мы не знаем, кто не хотел этого: сам ли Марчелло, или прекрасная итальянка-невеста, или ее высокоученый брат.

Проучившись медицине до 1753 года, Мальпиги защитил свои «тезисы». Он получил степень доктора медицины, а с ней и руку сестры своего учителя.

В это время внезапно умер Массари. Хорошо еще, что в «Анатомическом хоре» был запасный регент — Мариани, который и взял на себя управление этим предприятием.

Ученые враги не унимались. Они строили Мальпиги всяческие козни, они старались сманить его пациентов, сплетничали о нем, пытались поссорить его с начальством. А когда Мальпиги получил предложение читать лекции по медицине в Высшей Болонской школе, то его враги подняли вой. Тут как раз подоспело приглашение от тосканского герцога Фердинанда II. В Пизе была открыта новая кафедра — теоретической медицины. Мальпиги с радостью ухватился за это предложение и в том же году (1656) переехал в Пизу.

В Пизе, в доме профессора Борелли, с которым Мальпиги быстро подружился, устраивались собрания анатомов. Здесь устраивались не только диспуты и доклады, но и производились вскрытия. Всей этой работой очень заинтересовался и сам герцог Фердинанд. Правда, он не посещал дома Борелли, но зато приглашал ученых к себе, во дворец.

Обстановка этих собраний и демонстраций в присутствии герцога была очень торжественной.

В большом зале на мраморном столе лежала собака. На почетном месте восседали герцог и принц Леопольд. Здесь также были и придворные дамы, хотя они не очень-то теснились к столу.

Мальпиги вскрывал собаку.

— Смотрите! — сказал он. — Вот оно — сердце. Смотрите — вот желудочки, вот предсердия. Вот здесь кровь входит в сердце, здесь выходит.

Он спокойно ковырялся в еще теплых внутренностях собаки, а прекрасные дамы с любопытством, смешанным с брезгливостью, напряженно смотрели.

— Смотрите — вот оно, сердце, — сказал Мальпиги, кладя на стол вырезанное сердце собаки.

— Нельзя ли вскрыть живую собаку? Мне хочется посмотреть, как работает сердце, — сказал Леопольд.

— Можно…

Через несколько минут в комнату ввели прекрасную левретку. Она весело бежала, за слугой, не подозревая, что ее ждет смерть.

— Годится? — спросил принц.

— Конечно, но жаль убивать такое прекрасное животное.

— Я ничего не жалею для науки, — поклонился принц.

Чтобы не слышать, как завоет левретка, ее увели. В соседней комнате ее крепко связали, а морду ей закутали так, что бедняжка вряд ли прожила бы в таком наморднике и четверть часа.

Собаку уложили на стол. Мальпиги взял ланцет и нагнулся над ней. Дамы вздрогнули и закрыли глаза.

Прошло несколько минут. Мальпиги выпрямился.

— Смотрите! — сказал он окружавшим.

Во вскрытой грудной клетке собаки мерно сокращалось сердце. Сжималось предсердие, потом резкая волна пробегала по желудочку, и его тупой конец заметно приподнимался. В толстой аорте, отходившей от левого желудочка, также были заметны толчки.

— Это замечательно! — прошептал принц Леопольд. — Какая равномерность!

— Из левого предсердия кровь бежит в левый желудочек. Из него переходит в аорту, из аорты — в тело, — говорил Мальпиги, указывая, поочередно, ланцетом на части сердца.

Он подробно описал весь путь крови по сердцу и телу. И только в одном месте у него вышла маленькая заминка.

— А как же кровь переходит из артерий в вены? — спросила его одна из дам.

— Как?.. — Мальпиги замялся. — Это еще неизвестно точно.

— Ну, так узнайте и это, — засмеялась красавица.

— Слушаюсь, — и Мальпиги почтительно склонил голову. Он научился светским манерам и умел держать себя не хуже любого придворного кавалера.