Николай Плавильщиков - Человечек в колбе

— Я отдам ему на учение мое приданое, — сказала младшая из двух сестер Иоганна и отдала брату гроши, носившие громкое название приданого.

— Поверь, я не останусь в долгу! — чуть не заплакал от радости Иоганн.

Приданое сестры не могло накормить Иоганна досыта, но его все же кое-как хватило, чтобы доучиться и кончить гимназию. И чем ближе становился этот знаменательный день «конца», тем чаще и чаще задумывался Иоганн.

— Что делать дальше?..

— Иди в монахи, — советовал ему его учитель, бывший одновременно и доктором математики, и августинским монахом. — Иди к нам…

Он день за днем внушал это Иоганну, он говорил красиво, увлекательно, и Иоганн начал склоняться к мысли, что быть монахом не так уж плохо.

— О, как я буду счастлива! — восторгалась мать. — Иоганн будет служителем церкви! Что может быть выше этого?!

Гимназия была окончена. Иоганн был непрочь поучиться еще, он мечтал об университете и науках, но… в его кошельке не было даже медных монеток.

— Иди к нам, — все настойчивее и настойчивее твердил доктор математики, он же монах Франц. — Ведь вот я, — он показал на себя. — Кто я? Монах! И я же — математик. Ты будешь монахом и будешь изучать науки. Тебе никто не запретит этого, наоборот… В Брюннском монастыре недавно умер ботаник Аврелий Таллер. Разве ему мешали заниматься ботаникой? Ничуть! Он даже устроил при монастыре ботанический сад…

Иоганн решился.

В 1843 году он двадцатилетним юношей поступил послушником в Августинский монастырь Фомы в Брюнне. Тяжелые монастырские ворота гулко захлопнулись, а перемена имени — теперь он был уже не Иоганном, а Грегором — подтвердила его разрыв с делами мирян.

Высокие стены отделяли монастырь — «королевский монастырь», как его называли горожане — от города. Он находился почти посредине старого Брюнна, но его стены были так толсты и высоки, что городской шум и суетная жизнь мирян не могли ворваться в каменные кельи. Сады и питомники, оранжереи и даже небольшой лесок тесным кольцом охватили монастырь. И в этом двойном кольце — кольце зелени и обомшелых стен — монастырь казался островом, таинственным и недоступным. Он жил своей жизнью, жизнью, так не похожей на жизнь города. В эту жизнь и вошел послушник Грегор. Он засел за богословские книги, и через несколько лет звон колоколов возвестил городу, что 25-летний Грегор превратился в «патера Грегора».

Если Грегор Мендель и был неплохим послушником, то все же из него не получилось хорошего патера. Науки интересовали его больше, чем охота за душами грешников.

«Мендель, принявший в монашестве имя Грегора, мало приспособлен для забот о душе, им овладевает непреодолимый страх при виде постели больного, страждущего или умирающего, он сам от этого опасно захворал», — вот что писал о Менделе прелат Напп брюннскому епископу.

— Позвольте мне заняться педагогической деятельностью, — обратился Мендель с просьбой к настоятелю монастыря.

— Хорошо, — ответил суровый прелат. — Иди и учи! Но помни, кто ты, и помни, что кроме наук есть нечто более высокое…

Патер Грегор получил место преподавателя физики и математики в гимназии маленького городка Цнайма. Но от преподавателя гимназии требовался особый диплом, а для этого нужно было сдать экзамены. У Менделя диплома, конечно, не было, но его все же допустили к преподаванию, допустили как «супплента», т.-е. временного преподавателя.

Он оказался неплохим учителем, но директор гимназии не хотел иметь у себя «временных учителей».

— Вам нужно сдать экзамены, патер Грегор, — почтительно сказал он Менделю.

— Хорошо, — ответил Грегор. — Я поеду в Вену.

Мендель отправился в Венский университет держать экзамены по физике и естествознанию и… торжественно провалился.

— Приходите еще раз… Но не раньше, чем через год, — сказали экзаменаторы обескураженному патеру.

«Как же я покажусь теперь на глаза директору?» — думал Мендель, возвращаясь в Цнайм.

Но тут ему вдруг улыбнулось счастье. Монастырь в Брюнне занимался, между прочим, и поставкой учителей для средних школ. Из числа монахов выбирали несколько человек и посылали их для обучения в университет. В число этих командированных попал и Мендель.

Он пробыл в Венском университете три года, и хотя не проявил здесь особо блестящих способностей, но все же напечатал две крохотных научных статейки. Одна из них была о бабочке, другая — о жучке, о том самом жучке, который живет в горошинке.

Патер Грегор не получил, понятно, профессорской кафедры, да и не за тем его посылали в Вену. Он вернулся в Брюнн, и монастырь послал его в реальное училище преподавать физику. Но диплома на звание преподавателя у Менделя не было попрежнему. Он снова попытался получить его, снова пошел экзаменоваться и снова позорно провалился. После второй попытки он не рискнул на третью и так до конца своей преподавательской деятельности и числился «супплентом». Это, однако, не мешало ему пользоваться большим уважением.

Четырнадцать лет преподавал Мендель физику. Это были самые счастливые и самые покойные годы в его жизни. У него было много свободного времени, и он отдавал его науке. Он увлекался метеорологией и писал небольшие статейки о погоде для местного общества естествоиспытателей. Он наблюдал солнечные пятна, а однажды предпринял даже грандиозное исследование — решил изучить высоту почвенных вод окрестностей Брюнна.

Но все эти занятия не удовлетворяли патера.

— Ах! Все не то, не то… — задумчиво качал он головой.

В монастыре Фомы был небольшой ботанический сад. Мендель с детства любил растения и в свободное время охотно работал в этом саду. Он сотнями разводил различные декоративные растения, стремясь получить какие-нибудь новые сорта и разновидности. Ему удалось вывести замечательные фуксии, составившие гордость монастырского цветника и предмет зависти окрестных садоводов. И вот понемножку он увлекся получением помесей растений.

Прочитав кое-какие книжки и изучив некоторые помеси, он задумался.

— Кольрейтер получил много помесей. Его помеси табаков замечательны… Но он только сообщил факты, а тут есть нечто большее.

Мендель решил взяться за это дело и принялся разыскивать растение, на котором он мог бы проследить судьбу его помесей.

Он искал долго. Не думайте, что для этого годится любое растение. Нужно, чтобы у взятого для опыта растения имелось несколько разновидностей, нужно, чтобы эти разновидности отличались резкими и стойкими признаками. Нужно, чтобы эти растения размножались путем самоопыления. Нужно, чтобы полученные помеси были вполне плодовиты.

Пересмотрев и перепробовав множество растений, Мендель остановился на горохе. У него было множества сортов и разновидностей, резко различимых. Он опылялся собственной пыльцой, т.-е. принадлежал к числу самоопыляющихся растений, его цветок был устроен так, что проникнуть в него насекомым было не очень-то легко и просто. А последнее было очень важно для точности опытов.