Роберт Сапольски - Биология добра и зла. Как наука объясняет наши поступки

И тут мы подходим к важнейшему моменту: владение социальным мастерством – задача сложная, и это видно по деятельности мозга. Британский антрополог Робин Данбар показал, что чем больше у разных таксонов животных (например, «птиц», «копытных», «приматов») средний размер социальной группы, тем крупнее: а) мозг относительно тела; б) неокортекс относительно общего размера мозга. Важная гипотеза социального мозга Данбара как раз и гласит, что усложнение социальной организации и разрастание неокортекса в процессе эволюции – два связанных процесса. Подобную связь можно выявить и у представителей одного вида. У некоторых приматов число особей в группе может различаться на порядок (в зависимости от богатства экосистемы). В одном замечательном эксперименте у макак, содержавшихся в неволе в группах разного размера, оценили размер мозга (ясно, что с использованием нейросканирования). И выяснили: чем больше была группа, тем сильнее увеличивались префронтальная кора и верхняя височная извилина, обслуживающая модель психического состояния, и тем интенсивнее было взаимодействие между этими двумя участками [383] {692}.

Таким образом, социальная искушенность означает большие мозги. Это еще яснее видно из исследований поведения видов, у которых группы непостоянны: то собираются, то расходятся, так что их размер все время меняется, и притом очень резко. Павианы, например, начинают и заканчивают день всем сообществом, а в течение самого дня расходятся на поиски еды маленькими группками. Гиены охотятся стаями, а едят поодиночке, волки же часто поступают наоборот.

У видов, чья жизнь устроена по принципу такого «расхождения-сбора», социальные знания еще сложнее. Ведь необходимо помнить, какой у кого ранг и как он меняется в подгруппе по сравнению с общегрупповым. Очень заманчиво проверить, не изменилось ли к ужину статусное положение дел.

В одном исследовании сравнивались приматы, организованные по типу «расхождение-сбор» (шимпанзе, бонобо, орангутаны, паукообразные обезьяны), и приматы с постоянной иерархией (гориллы, капуцины, длиннохвостые макаки) {693}. В эксперименте учитывались данные по обезьянам, содержавшимся в неволе. Обезьяны видов с «расхождением-сбором» лучше выполняли задания, где требовалось участие лобной коры; также у них был больше неокортекс (по отношению к общему размеру мозга). Исследования на врановых (воронах, воронах, галках, сороках) дали тот же результат.

Из этого следует, что «ранг» и «иерархию» у животных никоим образом нельзя назвать простыми и понятными; напротив, эти категории сильно варьируют у разных видов, разных полов и социальных групп.

Иерархические пирамиды у людей во многом напоминают пирамиды животных. Например, есть иерархии стабильные и нестабильные: сравните века самодержавия в России с первыми послереволюционными годами. Как мы вскоре увидим, подобные ситуации вызывают определенный порядок активации участков мозга.

Размер групп тоже имеет значение: чем больше социальная группа приматов, тем больше размер коры относительно остального мозга (люди превосходят всех по обоим показателям) {694}. Если отложить на графике по одной оси размер неокортекса, а по другой – численность средней социальной группы для разных видов приматов, то получится зависимость, завершающаяся числом Данбара, т. е. расчетным средним размером группы в традиционных человеческих культурах. Такая гипотетическая группа будет составлять 150 человек, и существует множество данных, подтверждающих верность подобных расчетов.

Для западного мира эта зависимость тоже реально проявляется: чем больше у человека социальная сеть общения (оценивается, в частности, по количеству электронных писем / СМС-сообщений), тем больше у него размеры вмПФК, орбитофронтальной коры, миндалины, тем лучше у него развиты навыки, связанные с моделью психического состояния {695}.

Каким образом такая зависимость получается: за счет увеличения этих участков мозга по мере расширения круга общения или же увеличенные участки мозга предопределяют формирование обширного круга общения? Естественно, верно и то и то.

Как и у других видов, последствия иерархического неравенства сильно различаются: вам могут не предоставить столик в ресторане, потому что кто-то важный тоже пожелал здесь поесть, а могут и голову отрубить, если царю вожжа под хвост попала. Взять, к примеру, исследование по 37 странам (оно упоминалось выше): оказалось, что чем сильнее неравенство в доходах населения, тем чаще третируют младшеклассников в школах. Иначе говоря, в странах с жесткими социоэкономическими иерархиями дети более жестко защищают свои собственные иерархические системы {696}.

На фоне сходства иерархий у разных видов человеческие имеют свои уникальные черты.

Мы являемся членами разных иерархических систем и в каждой из них имеем разный ранг [384]. Тут, конечно же, включается рационализаторская логика, призванная со всей очевидностью доказать, что та иерархия, в которой я король, и есть самая главная, а в которой я никто, вообще не считается.

Потенциально разные иерархические пирамиды перекрываются. Представьте себе, например, иерархические системы социоэкономического статуса на местном и общемировом уровне. У меня все прекрасно – и машина лучше соседской. Но нет, у меня все плохо – Билл Гейтс-то богаче!

Высокостатусный шимпанзе в целом легко сравнивает ранг двух особей. Но люди умудряются существовать в среде чрезвычайно специализированных иерархий. Пример: есть такой человек, Джой Честнат, царь и бог одной из субкультур – он главный по поеданию хот-догов всех времен и народов. Тем не менее мы не знаем, распространяется ли его одаренность на другие сферы жизни.

Здесь мы говорим о том, что существуют внутренние стандарты, независимые от требований внешнего мира. В качестве пояснения вспомним о скачках тестостерона у мужчин при выигрыше или проигрыше любимой спортивной команды. Но этот андроген ведет себя еще более избирательно: он отчетливее реагирует не просто на выигрыш, а на победу, достигнутую благодаря мастерству (счастливый случай в гораздо меньшем почете), благодаря индивидуальной игре спортсмена (но не всей команды) {697}.

Таким образом, как уже говорилось, мы во многом схожи с другими животными, но при этом и здорово от них отличаемся. Давайте теперь рассмотрим биологию индивидуального ранжирования.

Аналогично тому, как мы распознаем Чужих, нам удается – и это чрезвычайно важно – понимать положение людей на иерархической лестнице. Например, нам понадобится всего 40 мс, чтобы различить лицо «доминантное» (с прямым взглядом) и «подчиненное» (отведенный взгляд, опущенные брови). Язык тела тоже выдает статус, хотя и не так явно: доминантность выражается в прямой, открытой осанке, руки никак не скрещены и расслаблены; а если они обхватывают согнутый торс, то наблюдатель тут же определит подчиненность. Опять же мы считываем эти сигналы бессознательно, с «автоматической» скоростью {698}.