Жадсон Брюер - Зависимый мозг. От курения до соцсетей: почему мы заводим вредные привычки и как от них избавиться

В этом заключается парадокс. Никто и не утверждает, что врачи должны быть мучениками, бросающимися на амбразуру и принимающими на себя страдания своих пациентов, чтобы убедиться, что уровень сахара в их крови под надежным контролем. И все же нашим пациентам, похоже, на самом деле становится лучше, когда мы сопереживаем им. Как же разобраться с этим кажущимся парадоксом? В качестве первого шага нужно проверить нашу рабочую гипотезу: действительно ли мы, реагируя на страдания наших пациентов, страдаем сами? По иронии, согласно традиционному определению эмпатии, если бы мы ответили на этот вопрос утвердительно, то получили бы высший балл по шкале оценивания этой способности. Должно быть, мы что-то упускаем из виду в данном вопросе. Определение эмпатии в медицинской профессии еще формулируется, и нужно учесть в нем нечто большее, чем просто «способность понимать и разделять чувства другого человека».

Возможно, в стандартном определении эмпатии мы не учитываем мотивацию, стоящую за совершаемым действием. Врачи идут в медицину, чтобы облегчать страдания людей. Но как же мы научимся поддерживать связь со своими пациентами, не выгорая при этом эмоционально? Здесь становится актуальной идея сочувствия, или сострадания. Слово «сострадание» означает «страдать вместе с кем-либо», так же как слово «пациент» происходит от латинского слова pati , то есть «страдать». Помогает ли нам эмпатия (то есть «чувствование чьей-то боли», но при этом недопущение, чтобы это чувство нас затянуло)? Ответ на вопрос вполне может быть положительным.

Чтобы чувство затянуло, необходимо, чтобы был кто-то , кого оно будет затягивать. Как отмечалось на всем протяжении этой книги, существует много способов постоянно фиксироваться на собственном «я». Если мы научимся не принимать происходящее близко к сердцу, то есть не рассматривать события с позиции «какое влияние это оказывает на меня?», нам откроется множество возможностей. С точки зрения буддизма прекращение привычного и субъективного реагирования приведет и к прекращению страдания. В своей книге «Сострадательная жизнь» духовный лидер Тибета Его Святейшество Далай-лама пишет: «Сострадание без привязанности возможно. Следовательно, нам нужно прояснить для себя разницу между состраданием и привязанностью. Настоящее сострадание — это не только эмоциональная реакция, но и твердое обоснованное обязательство. Благодаря этому твердому основанию по-настоящему сострадательное отношение к другим не меняется, даже если они демонстрируют негативное поведение. Истинное сострадание опирается не на наши проекции и ожидания, а скорее на потребности других людей, и при этом не важно, являются ли эти люди нашими близкими друзьями или врагами… Это и есть подлинное сострадание» [110].

Внутренний зажим, который создает защитный барьер перед болью, ощущается совершенно иначе по сравнению с реакцией, не обусловленной инстинктом самосохранения. Если мы будем знать типы реакций, триггером для запуска которых послужило увиденное страдание, мы сможем отличить те из них, что базируются на обучении, основанном на вознаграждении (направленные на самозащиту), от истинного сострадания (бескорыстного).

Когда я сталкиваюсь с чужой болью, мне легко отличить эгоистичную реакцию от альтруистичной: первая ощущается как закрытие, а вторая, наоборот, как раскрытие. Переживания второго типа сродни медитации любящей доброты и ощущению «потока» — самонаправленная, зажатая часть разума, представляющая собой мое «я», уходит с моего пути. Если я нахожусь на скамейке запасных (или даже вовсе не присутствую на стадионе), то мне нет нужды беспокоиться о том, чтобы защитить себя от потери мяча или травмы во время игры. Прим е ним этот пример к проблеме усталости от эмпатии: устранение элемента «я» приводит к высвобождению энергии, использовавшейся для самозащиты, и предотвращает появление возникающей в результате усталости. Иными словами, для меня утомительно принимать близко к сердцу страдания моих пациентов. И если я этого не делаю, то чувствую освобождение. Наши пациенты ощущают разницу в том, как мы заходим в больничные палаты, устанавливаем зрительный контакт, слушаем их и отвечаем на их вопросы. Это море общения может быть либо сугубо медицинским, закрытым и стерильным, либо теплым и открытым. В последнем случае у пациентов появляется чувство удовлетворения, и выздоровление ускоряется. И это работает в обоих направлениях.

Мик Краснер и Рон Эпштейн, врачи из Университета Рочестерского центра медицины и стоматологии, заинтересовались вопросом: может ли практика внимательности уменьшить выгорание у медицинских работников? Они разработали интенсивную образовательную программу, направленную на развитие самоосознания, внимательности и коммуникации. Они обучали врачей на протяжении восьми недель и оценивали (помимо прочего) степень эмоционального выгорания и уровень эмпатии сначала в конце курса, а затем год спустя [111].

Краснер и его коллеги обнаружили значительные различия в результатах измерений в сравнении с базовым уровнем, в том числе уменьшение выгорания и увеличение степени отзывчивости и эмоциональной стабильности. Полученные ими данные служат эмпирическим доказательством идеи о том, что когда мы не зацикливаемся на собственных реакциях, от этого выигрываем как мы, так и наши пациенты. Хотелось бы, чтобы по мере того, как эти аспекты лечения пациентов становятся все яснее, эволюционировали и медицинские определения эмпатии. Чтобы они включали в себя толкование, в большей степени основанное на сострадании, и сместили акцент с постановки себя на место другого человека, которое увеличивает наше собственное страдание, на прохождение вместе с кем-то сквозь его страдание. Возможно, тренировка эмпатии будет заменена тренировкой сострадания и связанными с этим практиками. Некоторые медицинские школы уже включают курс внимательности в свои учебные программы.

Медицинская практика — это всего лишь один из великого множества способов научиться прислушиваться к своим переживаниям, чтобы разграничить эгоистичные (направленные на защиту собственного «я») и альтруистичные (ситуационно обусловленные и спонтанные) реакции как в профессиональной, так и в личной жизни.

Когда я не принимаю страдания пациента близко к сердцу, высвободившаяся энергия может быть использована для помощи ему. Конечно, лишь только увидев чужую боль, я чувствую естественный порыв помочь. Многие из нас испытывали подобные переживания. Когда нам звонит друг в расстроенных чувствах или в новостях рассказывают о крупном стихийном бедствии, то мы забываем о самих себе. Что тогда происходит? Как это ни парадоксально, мы приближаемся , движемся по направлению к страданию, например выражая готовность выслушать огорченного друга, перечисляя пожертвование пострадавшим от стихии или еще каким-либо способом. Почему это происходит? Кто знает наверняка? Как показывает практика любящей доброты и щедрости, оказание помощи определенно вызывает приятные чувства. И, помогая нам избавляться от привычных реакций, в том числе от реакции самозащиты, этот тип вознаграждения естественным образом способствует повышению нашей устойчивости.