Симона де Бовуар - Второй пол

Зверь по имени муж, как ты его называешь, исчез. В один прекрасный вечер передо мной предстал влюбленный, речи его трогали мое сердце, я с неизъяснимым блаженством опиралась на его руку… во мне проснулось любопытство… Скажу только, что мы ни в чем не уступили самым нежным любовникам и отдали дань неожиданности, венчающей этот миг: неизведанное блаженство, которого алчет воображение, порыв, который многое извиняет, согласие, вырванное силой, сладострастные грезы, искони живущие в душе и покоряющие ее задолго до того, как им приходит черед воплотиться в жизнь, – мы познали все соблазны в их самом восхитительном обличье [369].

Это прекрасное чудо, по-видимому, повторялось не слишком часто, поскольку в следующих письмах Рене жалуется: «Раньше я была человеком, а теперь я вещь!»; после ночей «супружеской любви» она утешается, читая Бональда. Хотелось бы по крайней мере знать, с помощью какой уловки в самый трудный момент, момент приобщения женщины к сексуальной жизни, муж превратился в чудодея. Рецепты, которые Бальзак дает в «Физиологии брака», либо слишком общи: «Ни в коем случае не начинайте супружескую жизнь с насилия над женой», либо туманны: «Уметь улавливать малейшие оттенки наслаждения, углублять, обновлять и разнообразить их – вот в чем состоит гений мужа». Впрочем, он тут же замечает, что «если муж и жена не любят друг друга, гений этот – не что иное, как распутство». Но ведь Рене как раз не любит Луи; да и откуда у Луи, если он действительно таков, каким его описал автор, возьмется этот «гений»? На деле Бальзак цинично уклонился от решения проблемы. Он недооценил тот факт, что нейтральных чувств не существует, что отсутствие любви, принуждение и скука чаще вызывают отнюдь не нежную дружбу, а озлобление, нетерпение и враждебность. В «Лилии долины» он более искренен, и потому судьба несчастной мадам де Морсоф куда менее поучительна.

Примирить брак и любовь – это целый подвиг, требующий не более и не менее как божественного вмешательства, – к такому выводу после сложных обходных маневров приходит Кьёркегор. Он с удовольствием разоблачает парадокс брака:

Какое странное изобретение брак! Но самое в нем странное то, что он считается стихийным поступком. И при этом нет поступка более решительного… Значит, такой решительный поступок следовало бы совершать стихийно [370].

Трудность заключается в следующем: любовь и любовная склонность всецело стихийны, брак же – это решение; однако любовная склонность должна быть пробуждена браком или решением – желанием жениться; это значит, что самая стихийная вещь должна быть одновременно самым свободным решением; и то, что по причине стихийности необъяснимо настолько, что должно быть приписано Божеству, должно одновременно свершиться в силу размышления, и размышления столь изнурительного, что из него следует решение. Кроме того, две эти вещи не должны следовать одна за другой, решение не должно подкрасться сзади, все должно произойти одновременно, обе вещи должны соединиться в момент развязки [371].

Иными словами, любовь не означает брака и весьма трудно понять, как любовь может стать долгом. Однако Кьёркегора этот парадокс не пугает: весь его очерк о браке написан ради прояснения этой тайны. В самом деле, соглашается он,

«Размышление есть ангел-истребитель стихийности… Если бы размышление действительно должно было наброситься на любовную склонность, брака бы не существовало». Но «решение есть иная стихийность, обретенная в размышлении, испытанная чисто идеальным образом, стихийность, в точности соответствующая стихийной любовной склонности. Решение есть религиозное понятие о жизни, построенное на этических данных, оно должно, так сказать, открыть путь любовной склонности и защитить ее против всякой внешней или внутренней опасности». И потому «супруг, настоящий супруг сам есть чудо!.. Уметь удержать удовольствие любви, в то время как существование давит на него и на его возлюбленную всей мощью серьезного!»

Что касается женщины, рассудок не ее удел, она не ведает «размышления»; поэтому «она переходит от непосредственности любви к непосредственности религии». Если изложить эту теорию ясным языком, она означает, что любящий мужчина решается на брак актом веры в Бога, который призван гарантировать ему согласие чувства и обязанности, и что, если женщина любит, она стремится выйти замуж. Я знала одну пожилую католичку, которая попросту наивно верила в «священную любовь с первого взгляда»; она утверждала, что, когда будущие супруги произносят «да» у алтаря, в их сердцах загорается любовь. Кьёркегор, правда, признает, что сначала должна быть «склонность», но что было бы неменьшим чудом, если бы ей суждено было длиться на протяжении всего существования.

Однако французские писатели и драматурги прошлого века, не слишком верившие в силу таинства, стремятся найти более понятные человеку способы достичь супружеского счастья; в вопросе объединения эротизма с супружеской любовью они идут дальше Бальзака. В пьесе «Влюбленная» Порто-Риш говорит о несовместимости сексуальной любви и семейной жизни: муж, утомленный пылом жены, ищет покоя в объятиях более сдержанной любовницы. Но с легкой руки Поля Эрвье супружеская «любовь» в законодательном порядке превратилась в долг. Марсель Прево внушает молодому супругу, что он должен обращаться с женой как с любовницей, и описывает в скрыто похотливых выражениях супружеские утехи. Бернстайн в своих пьесах воспевает супружескую любовь: рядом с безнравственной, лживой, чувственной и злой воровкой-женой муж предстает как мудрый и великодушный человек; в нем угадывается также опытный и неутомимый любовник. В ответ на романы об адюльтере появляются книги, воспевающие романтику брака. Даже Колетт отдает дань этой морализаторской волне; в «Наивной распутнице» она, описав циничные похождения новобрачной, неудачно лишенной девственности, приводит ее в конце концов в объятия мужа, в которых она и познает наслаждение. Г-н Мартен Морис в книге, имевшей некоторый успех, возвращает молодую жену после короткой связи с умелым любовником в постель мужа, с которым она делится приобретенным опытом. По иным причинам и иначе, но нынешние американцы, склонные к индивидуализму и одновременно почитающие супружеские отношения, делают все возможное, чтобы ввести в брак сексуальность. Ежегодно появляется множество книг о семейной жизни, имеющих целью облегчить процесс приспособления друг к другу супругов и, что особенно важно, научить мужчину строить счастливые и гармоничные отношения с женой. Психоаналитики и врачи выступают в качестве «советников супругов»; общепризнано, что женщина, так же как мужчина, имеет право на удовольствие и мужчина обязан знать приемы, которые помогут ему доставить ей это удовольствие. Но, как мы знаем, удачные сексуальные отношения – это не просто дело техники. Даже если молодой человек выучил наизусть десятки учебников, таких как «Что должен знать каждый муж», «Тайны супружеского счастья», «Любовь без страха», вовсе не очевидно, что он сможет вызвать любовь своей молодой жены. Она реагирует на психологическую ситуацию в целом, а традиционный брак отнюдь не создает благоприятных условий для пробуждения и расцвета женского эротизма.