Инна Перс - Принцип яйцеклетки: науч-поп-гид по физиологии и психологии от первого лица

– Дорогой, мне плохо.

– Потерпи, милая, немного осталось. Хочешь, пойдем пройдемся по парку.

– Я не могу ходить. Чувствую себя беременной уткой. Все суставы ломит.

Это, мама, гормон релаксин. Вызывает ослабление соединений костей таза. Чем более растяжимо твое тазовое кольцо, тем меньше трудностей для рождения ребенка.

– Ну, не расстраивайся, ты совсем не похожа на утку, хотя, конечно, беременная. Этакий очаровательный медвежонок.

– Это ты на мои гигантские размеры намекаешь?

– Нет, конечно! На то, какая ты очаровательная, даже если чуть неуклюжая.

– Ты меня все еще любишь?

– Глупый вопрос. Конечно.

– У меня спина разламывается. Я как скрюченная старуха. Погладь мне спинку.

В третьем триместре беременности, мамочка, боли в спине у женщины неизбежны. Мышцы тренируются, молочная кислота вырабатывается, а затем перерабатывается.

Я не понимаю, почему папа служит «скорой помощью» и телефоном доверия. Причины маминых недомоганий носят чисто физиологический характер и требуют терпения и физической адаптации. Надо отдать маме должное. Физическими упражнениями она занимается. Плавает, ходит, делает йогу и цигун. Вот только чересчур. Плавать – так километры, ходить – так часами, йогу – так со стойкой на голове. Принимаем мы и контрастный душ. Но Я уже не то беззащитное Яйцо, которое простудили, купая в холодном море на десятой неделе развития. Между мной и мамой теперь иммунная защита. Мозг развился до той степени, что Я могу регулировать температуру тела. Частично. Приятного в обливании холодной водой мало. Однако здоровье защищено и элиминирован шокирующий эффект быстрой заморозки.

Я, кстати, и к йоге приспособилось. А куда деваться – жить-то хочется. В основном мудреные позы мне неудобств не доставляют. Вот разве что стояние на голове. Раз-два – и перевернули тебя вверх тормашками. Пришлось поменять отношение к происходящему. Теперь воспринимаю мамино стояние на голове как возможность неординарным способом поиграть с пуповиной и развить свой вестибулярный аппарат. Рожусь, а меня в машине укачивать не будет. А то, глядишь, и в космонавты возьмут. Есть у меня и любимая поза – шавасана. В эти редкие минуты маминого неподвижного лежания пластом мое тело расслаблено, мозг растекается, Я – теплое солнце. Большое теплое солнце. Есть у меня и запретный приемчик, на случай если совсем зажмут. Упираюсь головой и пятками и распрямляюсь. Секрет в том, чтобы сделать это резко и неожиданно. Эффект мгновенный. Но Я не злоупотребляю. Мама ведь. Родителей не выбирают. Их используют. Какие есть.

– Дорогой, нас с малышкой пригласили в гости сегодня вечером. Ванесса обещает какой-то сюрприз. Ты нас не подберешь на обратном пути из офиса?

– Нет проблем. Веселитесь за троих. Только аккуратнее с сюрпризами.

Я с папой согласно. Не доверяю Я сюрпризам.

Исходя из моего почти семимесячного опыта, вся человеческая жизнь – сплошная неожиданность. Даже если природой запрограммировано и человеком запланировано. Даже если исполнительная дисциплина идеальна и цель кристально ясна. Даже если событие или действие повторялось в прошлом неоднократно и тем же самым человеком. Еще одна недоработка генной инженерии. Где он, этот критически необходимый механизм приспособления к вечной неизвестности и сюрпризам? Почему не заложен поколениями цивилизации? Как прикажите выживать? В бушующий океан и без спасательного круга. О чем человечество со своим коллективным разумом думало? Мой разум еще не готов к таким потрясениям. Ну, хотя бы пару врожденных инстинктов подкинули в ДНК. Нет ведь. Не позаботились. Или забыли? А может, и вовсе специально? Новый критерий для выживания в двадцать первом веке. Сохраняется только потомство с исключительно сильными приспособленческими навыками, способные устанавливать продуктивное партнерское взаимодействие и принимать мгновенные решения на стадии внутриутробного зародыша.

Мы на пороге Ванессиного дома. Мое наработанное за двадцать девять недель сознание обнюхивает и обслушивает сюрприз, притаившийся за дверью. Меня медленно заполняет предвидение. Во рту разливается карамельная сладость. В носу щекочет запахами корицы и гвоздики. В крови закипают пузырьки радостного возбуждения. Руки и ноги сами собой пускаются в пляс. Губы раскрываются навстречу кулинарным изыскам и захватывающим открытиям. Раскатало губешки-то. Все эти изыски ко мне попадут только часов через несколько, да и то при условии, что мама их употребит. Может ведь и заартачиться, ссылаясь на лишний вес или еще чего. Не поем, так хоть повеселюсь. Этого у меня ей не отнять. Мы уже на пороге. Я предвосхищаю удовольствия. Раздается щелчок открывающейся двери, и на нас обрушивается мир шума, веселья и сюрпризов.

– Добро пожаловать на праздник в вашу честь, наши дорогие гости! Торжественно провозглашаю «младенческий дождь» начатым!

– Ой, Ванесса, дорогая! Какой чудесный сюрприз!

– При чем здесь дождь? Что в нем чудесного?

– Расступитесь. Проводите виновницу торжества на ее почетное место.

– Ой! Да вы тут настоящий трон соорудили! Даже на постаменте.

Аккуратнее карабкайся, мама, не свали нас.

– Всем участвующим разрешается забросать маму и младенца подарками!

– Ой! Ребята, спасибо!

Повеселились! Благо между мной и летящими сюрпризами мамин живот и амнион. Еще и с амниотической жидкостью. Авось не пробьет, если вдруг кто-нибудь чем-то тяжелым попадет. Недаром в древности считалось, что беременной женщине не стоит ходить на вечеринки. Это только в современном мире им на месте не сидится. А Ванесса еще и американка. Современнее самой современности. Мамины мысли заполняют розовые пузыри. Вокруг мыльная пена. Только очень крупнокалиберная. И на каждом шарике белая ленточка. Это они так комнату украсили. Воздушными шариками с ленточками. А между ними картинками мелькают гости. В одной из воздушных рамок – пушистый розовый заяц. Распахнул четыре лапы, гордо выставляя напоказ мягкое белое пузо. Так бы и прижалось! Но мама направляется к столу с закусками. Тоже неплохо.

Шум включают на полную мощность. Визг, хохот, топот, похрюкивание. Даже через водный барьер мне уши закладывает. Мама вжимается в стену, выставляя руки вперед, в защиту живота. Мы в окружении. Мама называет это «полное безобразие». Остальные величают это «резвящиеся милые дети». В зависимости от размера преграды либо избегаются, либо сметаются. Родители и гости отпрыгивают сами. Причиненный ущерб пропорционален степени изворотливости. Легкий испуг, сломанный каблук, отпечаток шоколадной ладони на юбке. Лидером у милых детей – болоньевая труба. Ограничивая втиснутого в нее подростка в движениях и координации, она несется куда попало. За ней толпа оголтелых преследователей. Труба спотыкается, теряет равновесие, волна детей накатывает и рассыпается в кучу малу. Взрослые смеются. Вслух. А мысль в основном у всех одна – зачем люди имеют детей.