Карл Циммер - Эволюция: Триумф идеи

В некоторых отношениях культурная эволюция больше соответствует теории Ламарка, а не Дарвина. Ламарк считал, что если шея у жирафа удлинилась на протяжении его жизни, то он может передать эту особенность своим отпрыскам. Так, отец учит сына ковать мечи, но затем сын на собственном опыте может найти лучший способ закалки или фальцовки стали; затем он может передать новый способ своему сыну.

Сегодня становится ясно, что гены не всегда терпеливо ждут, пока нынешнее поколение передаст их следующему. Им не однажды случалось путешествовать по древу жизни, перескакивая с ветки на ветку. Иногда перенос генов от одного вида другому происходит при помощи вирусов, иногда во время еды — когда один организм пожирает другой. Так и фрагмент какой-то культуры может перепрыгнуть в другую культуру и образовать там нечто новое. Мы знаем, что Марко Поло привез в Европу порох, а синкопированные музыкальные ритмы появились в Америке вместе с африканскими рабами. Английский язык, на котором я пишу эти строки, не совпадает в точности с языком Чосера; в нем присутствует множество заимствованных слов со всего мира.

Мы живем в симбиозе с культурой. Понятие плуга может сохраняться только в том случае, если кто-то думает о плуге. А если бы плуга не было, большинству людей на планете пришлось бы голодать. По большей части технологические изобретения работают как продолжение нашего тела, расширяя его возможности. Копье позволяет охотнику убить оленя, не имея ни когтей, ни клыков. Ветряная мельница перемалывает зерна и семена гораздо эффективнее, чем наши собственные зубы. Книги — продолжение нашего мозга, позволяющие человечеству иметь коллективную память гораздо более мощную, чем может быть у одного человека.

В 1940-е гг. человек впервые столкнулся с новой формой культуры: с компьютером. Компьютер может служить даже более эффективным расширением возможностей мозга, чем книга. Информация в нем хранится в более компактной форме (сравните любую энциклопедию, занимающую в печатном виде не одну книжную полку, и ее же версию на компакт-диске). Более того, компьютер — первое орудие, способное обрабатывать информацию примерно на тех же базовых принципах, что и человеческий мозг; компьютер воспринимает, анализирует, планирует. Конечно, сам по себе он ничего сделать не может; необходима программа, управляющая его работой примерно так же, как ДНК управляет работой клетки.

В начале 1950-х на всей Земле не набралось бы и одного мегабайта оперативной памяти (RAM). Сегодня в каждом дешевом домашнем компьютере содержится 50 и более мегабайт такой памяти, и они перестали быть одинокими островками из кремния: начиная с 1970-х гг. компьютеры мира начали объединяться во Всемирную паутину, которая теперь пронизывает весь мир, подобно грибнице. Сеть охватывает весь земной шар, включая в себя не только компьютеры, но и автомобили, кассовые аппараты и телевизоры. Мы окружили себя глобальным мозгом, который соединен с нашим собственным мозгом; наш интеллектуальный лес все сильнее зависит от скрытой грибницы.

Компьютеры честно выполняют все, что мы им велим. Они могут управлять полетом межпланетного аппарата, совершающего маневры вокруг колец Сатурна. Они могут постоянно отслеживать содержание инсулина в крови диабетика. Но нельзя исключить, что когда-нибудь глобальная сеть, став достаточно сложной, спонтанно обретет разум, подобный нашему собственному, — а может быть, и осознает себя. Исследования, начатые в области искусственной жизни и компьютерной эволюции, показывают, что такая эволюция может привести к появлению разума, не похожего на наш. Если компьютеру позволено предлагать собственные решения поставленной задачи, он вырабатывает варианты, которые могут показаться нам лишенными смысла. Нельзя сказать, во что может вылиться эволюция глобальной компьютерной сети. Не исключено, что со временем наша собственная культура станет для нас дорогим гостем, мозгом-симбионтом. Львы на стенах пещеры Шове пустятся в пляс.

Элизабет Стейбинг — старшекурсница христианского колледжа в городе Витон в штате Иллинойс. Девиз этого учебного заведения — «Christo et Regno Ejus» («За Христа и Царствие Его»). Сама Стейбинг — набожная христианка — находит в своей вере глубокий источник силы. «Я думаю, что на самом деле от вашего мировоззрения зависит, где вы окажетесь в жизни, — говорит она. — Я хочу стать врачом и помогать людям. Дело не в том, что этим нельзя заниматься без моего взгляда на мир. Просто, если я хочу служить Господу и делаю то, что угодно Ему, вся картина становится более значительной. Отрадно думать, что по выбранному пути я иду вместе с ним».

Но Стейбинг не ограничивается слепой верой; она — христианка, которая задает множество вопросов. Непростых вопросов, таких как существование зла и страдания невинных. «Очень трудно объяснить людские страдания, я много думала об этом, — говорит она. — У нас есть профессора, к которым я часто хожу на лекции и задаю по-настоящему жесткие вопросы; конечно, у них тоже нет готовых ответов на все. Но мне очень нравится слушать то, что они рассказывают, потому что они ступили на этот путь много раньше меня».

Стейбинг приехала в США учиться, а выросла она в Замбии. «Мы жили за городом в лесу и держали у себя всевозможных зверей — хамелеонов, обезьянок-галаго, змей, всех даже не упомнишь. Так что нас всегда окружала природа». В Витоне она изучает биологию, и профессора рассказывают студентам об эволюции. «Я не могу безоговорочно утверждать, — говорит девушка, — но мне кажется, что эволюция лучше согласуется с объективными фактами, чем любая другая теория».

Стейбинг знает, что некоторые другие студенты колледжа не хотят изучать теорию эволюции и что есть родители, которые не посылают детей учиться в Витон именно по этой причине. «Я просто не могу понять, — говорит она. — Если это интеллектуальное занятие, то я не хочу прятаться от него только потому, что в каких-то деталях оно задевает мою теологию».

Но Стейбинг задает вопросы. Что означает эволюция для веры? С другой стороны, она не считает, что, чтобы быть христианкой, надо отрицать эволюцию. «Мне кажется, что процесс эволюции налицо. И доказательств тому очень много. Но говорить, что эволюция исключает Бога, это чересчур. Я имею в виду, если Бог хочет действовать через Свои творения, в чем проблема? Сегодня мы говорим, что Бог, имея дело с человеком, проявляет Свою волю в материальных процессах. Почему же раньше, в древние времена, он не мог поступать так же?»

Некоторые люди, знает Стейбинг, возражают на это и говорят, что одно противоречит другому. «Если экстраполировать эволюционную модель и сказать, что не потребовалось никакого другого вмешательства, чтобы мы стали такими, какие мы есть, и что все это исключительно естественный отбор, то действительно встает вопрос: что значит быть человеком», — говорит она.