Ричард Форти - Трилобиты: Свидетели эволюции

В поле зрения попадает еще одно любопытное создание. Среди небольших глубоководных циклопигид можно заметить редких и более крупных животных иного облика. У этого трилобита глаза тоже крупные, но не вспученные кпереди, а уложенные по бокам головы. И сама голова удивительна. Она сверхъестественно длинная, потому что впереди вытягивается в нечто, что можно назвать только рылом или носом. «Нос» является на самом деле передней частью глабели (эта глабель сама по себе сглажена и потеряла все свои борозды) вместе с подстилающей ее расширенной дублюрой; они складываются вместе, образуя рылоподобную структуру, напоминающую нос акулы. Пигидий у него крупный и плоский, как подносик. И сам трилобит красиво сглажен, будто торпеда. Он напоминает мне по форме катер на подводных крыльях, какие в схематичном виде рисуют в учебниках: ему придана такая форма, чтобы уменьшить сопротивление воды. Возможно, форма трилобита служила той же цели? Мне нужен был совет.

Если идти вверх по Эксибишн-роуд от Музея естественной истории, то придешь к знаменитому Королевскому колледжу науки и техники. Издавна Королевский колледж был ведущим институтом, заправлявшим всеми техническими науками: где-то здесь должен находиться главный профессор по технологическим премудростям. И вскоре нашелся ученый, Дэвид Хардвик, который взялся помочь в эксперименте с моими рылоносыми трилобитами (им присвоено довольно тяжеловесное имя Parabarrandia). В лаборатории гидравлики для водяных опытов имелось оборудование на любой вкус — оно-то и пригодилось. Самое простое, что можно было сделать, — поместить модели трилобитов разной формы в натуральную величину в резервуар с прозрачными стенками и пустить ток воды. Если воду подкрасить, то по завихрениям позади трилобитов можно судить о характеристиках обтекаемости этих форм. Большинство моделей, которые мы испытывали, демонстрировали изъяны обтекаемости: например, вода завихрялась позади выпуклых глаз. И стало ясно, почему у Parabarrandia глаза сместились к бокам головы: струйки краски обтекали длинный глаз, подобно прядям мягких волос на ветру. Наглядней доказательства и не придумаешь. Теперь мы будто видели этих животных, легко и красиво обходящих других ордовикских пловцов. Но все же скептикам — а такие были среди коллег — требовались дополнительные доказательства. И тогда мы разработали способ, как измерить сопротивление потоку наших трилобитовых моделей: в слабом потоке плохо обтекаемые модели из-за большего сопротивления должны отклоняться на больший угол, чем хорошо обтекаемые. Здесь потребовался для опыта открытый резервуар. Модели трилобитов подвесили на ниточках, словно наживку на удочках ордовикского рыбака. Затем включили поток и стали измерять угол отклонения моделей с помощью движущегося на рельсах микроскопа. В белом халате и за этим микроскопом я чувствовал себя настоящим ученым. Пока шел опыт, я вышел, чтобы наскоро выкурить сигаретку (тогда я еще курил), и, вернувшись, с ужасом обнаружил наводнение — весь пол был по щиколотку в воде. В голове пронеслось, как меня навсегда изгоняют из Королевского колледжа, а главный профессор с презрением забирает у меня ключи. Трясущимися губами я вызвал лабораторного техника. Он наградил меня таким взглядом, каким смотрят на клиентов автомеханики в мастерских, добрел до середины комнаты и вытащил из пола исполинскую затычку — я таких огромных затычек никогда в жизни не видел. Вода быстро утекала сквозь дыру, а я все стоял с разинутым ртом и смотрел, мокрый и посрамленный. Но так или иначе эксперимент подтвердил гипотезу. В ордовикском океане плавали трилобиты превосходной обтекаемой формы.

Но вот что забавно: при всем том, что у трилобитов имелись изумительные и сложные глаза, многие трилобиты могли обходиться вовсе без них — они были слепыми. Значит, от глаз можно было легко отказаться. В некоторых случаях удается даже проследить, как это происходило. У примитивных видов глаза были большими, а в череде видов-потомков или дочерних видов глаза все уменьшались и уменьшались, пока на пути лицевых швов не оставалось ни одной линзы. У некоторых родственников Thnucleus осталось всего по одной линзе на верхушках подвижных щек. Мы с моим коллегой Бобом Оуэнсом из Национального музея Уэльса собирали трилобитов в уэльских местонахождениях, и нам встретилось с десяток или больше видов слепых трилобитов; похоже, они жили в таких условиях, где света не было вовсе, где царствовала тьма. В соответствующем стиле выглядел и сам карьер, где мы собирали трилобитов, — сумрачно-тяжелый, с глинистыми ордовикскими породами черного цвета, видимо, мало изменившимися с тех самых древних времен. И вот мы искали в этом черном карьере черных трилобитов, живших давным-давно в черном иле. Мои глаза, наверное, никогда не обретут былую остроту. Но удивительно, что среди безглазых трилобитов находились вдруг другие — пловцы с огромными глазами. Мы сразу догадались, что они плавали высоко над осадком, в котором рылись незрячие твари. А соединились они уже после смерти. Глаза исчезли, потому что в тех условиях они стали излишним украшением. Эти трилобиты были сродни некоторым пещерным ракообразным, у которых, что ни день, описывают новый вид: блеклые создания, утерявшие все краски тела и яркость глаз. Когда их поднимают на свет, они выглядят нездорово, как клубни, слишком долго пролежавшие в подвале. Они, конечно, не больны, просто избавились от роскоши, ненужной в их темном окружении.

Слепые трилобиты не обязательно обитали в глубоких водах, хотя там они, скорее всего, были обычнейшими созданиями; например, они могли жить в норках. И не обязательно смотреть на безглазых трилобитов как на вырожденцев. Нас учили, что животные в своей геологической истории так или иначе достигают стадии расцвета, а потом следуют виды, которые в конце концов вымирают, — и это стадия упадка. Таковой рисуется бренность человеческой жизни, и этот образ наложен на геологическую историю. Слепых или специализированных созданий можно обозвать выродками или паршивой овцой, совсем как в порядочных семьях называют отпрыска, подцепившего стыдную болезнь и промотавшего семейное состояние. Когда-то этот сценарий эволюционного развития казался мне вполне привлекательным, и, может быть, из-за этого эволюционная история выглядела такой знакомой. Но дело в том, что подобная трактовка была сопряжена с некоторыми не совсем точными толкованиями дарвиновской приспособленности. Думалось так: одни животные были предназначены (в буквальном смысле) для темных склепов, из которых они никогда не выходили, другие, более приспособленные, процветали и дали богатое эволюционное потомство. Но интересно, что я не знаю ни одного примера, когда в ходе исторического развития глаза исчезали, а затем формировались повторно. Совершенно очевидно, что примитивные трилобиты имели глаза, и их потеря всегда без исключения была вызвана последующей адаптацией. И подобно утраченной невинности зрение никогда не появлялось заново. Важно при этом помнить, что все слепые трилобиты были великолепно экипированы для своих нужд и своего времени. Иногда они превосходили по численности своих зрячих свойственников. В Шропшире, в Англии, недалеко от необычного холма под названием Рикен есть речка Шентон, ее берега сложены мягким зеленоватым слоистым сланцем. Эти сланцы покрыты остатками трилобитов Shumardia — миниатюрного создания с шестью туловищными сегментами и глабелью в форме туза пик. Таких много в ордовикских породах Аргентины, я также собирал их сотнями в южном Китае. Миллионы и миллионы их населяли ордовикский мир. Будь у нас моральное право судить об адаптивном успехе на основе этих признаков, нужно было бы учесть еще и те возможности, которые открывает сама природа: вот совершенный трилобитовый глаз со всеми приспособлениями — и вот трилобит, который с успехом его эксплуатирует, добывая пищу и спасаясь от противников, но вот слепой трилобит, отринувший этот совершенный орган, и он в донном мягком иле свою потерю тоже с успехом использует. Прославленное природное богатство складывается из множества адаптации, так есть и так было во времена трилобитов.