Павел Соболев - Insipiens: абсурд как фундамент культуры

" К изменению основ экономики вели не новые, связанные с природными изменениями условия выживания, а общественные потребности, вызванные особенностями функционировавшей в регионе религиозной системы " (Шмидт, 2011, с. 250).

Если эта гипотеза верна, то зарождением зерноводства люди обязаны либо своему стремлению расслабиться, либо (что вероятнее) отправлению ритуалов, связанных с миром представлений, а не какому-то рациональному плану по утолению голода. Дальше я покажу, что, возможно, и скотоводство возникло совсем не с целью потребления молока или мяса, а из-за вопроса престижа или же для ритуальных практик.

Попыток рационального подхода к поведению людей очень много. В таком случае нечто, возникшее даже совершенно случайно, может получить самое замысловатое объяснение, нередко кажущееся очень логичным. Но на деле это не работает так просто. Антропологи указывают, что нет никаких реальных доказательств, что все эти традиции возникали именно по тем причинам, какие нам сейчас кажутся разумными (Дуглас, с.59), а такая любимая отсылка к объяснению многих традиций и ритуалов "соображениями гигиены – это чистая фантазия " (с. 109). Реальная же причина могла быть вообще какой угодно, а все попытки объяснить это какой-то разумной подоплёкой – это именно наша наивная рационализация. Ловушка в том, что объяснение, опирающееся о кажущуюся разумность древних людей, сразу же кажется нам и наиболее убедительным. В этой же логике идут рассуждения "народных лингвистов", пытающихся понять происхождение термина "семья": у них непременно выходит "семь Я", хотя любой академический лингвист укажет, что этим словом в старину обозначали челядь, рабов, а историк добавит, что в давние времена семья в современном нам понимании и вовсе отсутствовала (см. Соболев, 2020а, с. 89).

Если верить в исходную и необоримую рациональность человека, то неизбежно приходится признать, что действительно всё, что когда-либо делали люди, было прямо связано с объективными условиями среды и приносило какую-то реальную пользу. Даже человеческие жертвоприношения.

Порой не так абсурден сам абсурд, как попытки объяснить его рационально )))

Вера в то, что раз удовлетворение базовых потребностей для человека главенствует, то поэтому на первый план и выходят объективные условия среды, дающие возможности для такого удовлетворения, сильно наивна. Это не работает так просто и линейно. Объективные условия среды (климат, пищевой ресурс и т.д.) сначала должны быть осмыслены человеком, специфически проинтерпретированы, и уже в зависимости от этого подобающим образом использованы (или не использованы). Но есть ли гарантии, что всё действительно будет осмыслено адекватно? Конечно, нет. И примеров этому множество. Сколько тысячелетий (а где-то и сейчас) люди лечили болезни кровопусканием? Сколько столетий в косметических и медицинских целях люди использовали губительные ртуть, свинец и мышьяк?

Исходя из того, что всё происходит в силу неких "объективных причин", и что условия существования самым прямым образом определяют поведение человека, его ценности и т.д., марксизм приходил к выводу, что всё, что современного человека окружает (наука, государства, социальные институты) – было неизбежностью. Якобы весь исторический процесс следует какому-то логическому сценарию, который можно понять. Он точно есть, его просто надо понять. Ну а раз во всём этом есть своя логика, то человек превращался лишь в пылинку, несомую ветром исторического процесса в строго заданном направлении. И даже человеческий разум пропадала нужда рассматривать как-то отдельно, так как всё его поведение, все его реакции по умолчанию считались разумными. То есть рациональность оказывалась фактором самого бытия.

Чтобы как-то объяснить примеры тех человеческих обществ, которые в разных оконечностях мира до сих пор промышляют охотой и собирательством, ведут кочевой образ жизни и ни о каких государствах по-прежнему не ведают, было объявлено, что они просто находятся на одной из предшествующих "стадий" того самого неумолимого исторического процесса. Такое представление о неминуемых "стадиях" развития человеческого общества было названо эволюционизмом, и его всегда сильно критиковали на Западе, а со второй половины XX века стали критиковать и на постсоветском пространстве.

"Начавшееся в 50-е гг. прошлого столетия медленное расшатывание негибкой и нереалистической моргановско-энгельсовской схемы продолжается вплоть до наших дней. И до сих пор, пожалуй, полностью не преодолен главный ее порок: однолинейный эволюционизм; представление о единообразии путей ранней социальной эволюции, о возможности мысленно прочертить некую генеральную линию, выявить некий общий путь, на отдельных этапах которого универсальные организационные системы и культурные стереотипы последовательно сменяли друг друга" (Артёмова, 2009, с. 66).

Учёные указывают, что история первобытного общества, преподносимая как нечто само собой разумеющееся и чётко установленное, в действительности представляет собой лишь " мыслительный конструкт, прекрасный своей логичностью " (Алаев, с. 348).

"Она подчиняется строгим закономерностям. Это наперёд заданный остов, костяк, который заполнен материалом по свободной воле исследователя. Материал этот взят из разных районов земного шара, от разных племён и народностей и расставлен по ступеням воображаемого прогресса без какого бы то ни было обоснования. Так называемая история первобытного общества в работах выдающихся социологов и философов прослежена буквально шаг за шагом. Но некоторое неудобство этой истории заключается в том, что эти шаги делали разные народы. Одни народы делали один шаг, а следующий шаг делали совсем иные народы, живущие на другом континенте, о которых не было известно, сделали ли они первый шаг. Это квази-история, или эрзац-история" (Алаев, с. 349).

"Стремление всегда и везде видеть исторические тенденции и законы проявляющимися однотипно (или даже одинаково) приводит к искаженному пониманию исторической реальности" (Бондаренко, Гринин, Коротаев, 2006).

Гипотезы марксизма сильно опирались на дарвиновскую теорию эволюции, согласно которой выживает наиболее приспособленный (то есть снова акцент на чём-то объективно важном для выживания) и затем передаёт свои признаки последующим поколениям. Исходя из этого, все морфологические особенности животных и растений стали мыслиться как необходимые для адаптации в конкретной среде, иначе говоря, возникает та самая мысль, что раз некий признак у животного есть, значит, он был важен для выживания его предков. Но в 1960-е получила распространение так называемая нейтральная теория эволюции, которая предложила смотреть на некоторые (или даже на многие) признаки животных как на случайные, не имеющие адаптивной роли (Kimura, 1968), и чтобы они затем распространились среди потомков, не требуется никаких специфических условий. Случайность как фактор эволюции популярна в науке и по сей день.