Альфред Брэм - Жизнь животных, Том I, Млекопитающие

Пехуэль-Леше разделяет мнение знаменитого путешественника. «Полярный медведь, – говорит он, – по своей громадной силе и величине может быть по праву назван «царем полярного океана». Он имеет поразительную остроту чувств и при нападении выказывает большую хитрость, но при близком знакомстве оказывается далеко не таким страшным, как о нем писали раньше. Правда, он защищает свою шкуру, когда это необходимо, но, если только есть возможность, убегает от человека и даже раненый редко нападает на него. Однако, раз принужден напасть, он становится серьезным противником, в борьбе с которым только хладнокровие и надежное оружие могут вывести из опасности. Трусливым я бы не хотел назвать этого медведя, а скорее осмотрительным, пугливым и вместе с тем до глупости любопытным. Что-нибудь съестное на далекой снежной ледяной поверхности побуждает его к исследованию; тогда он приближается к человеку и даже поспешно подбегает к нему. Кто не знает нрава медведя, может подумать, что тот нападает, и, бросившись бежать, может возбудить медведя к преследованию. Но серьезных опасностей на сто случаев бывает одна».

Так ведут себя белые медведи на далеком северо-западе, южнее и севернее Берингова пролива. Однако и в Западной Гренландии они не более страшны и точно так же пугаются выстрелов и криков людей. Пайер рассказывает о следующем приключении с одним матросом, Кленцером, на зимней стоянке. «Кленцер шел без оружия по склону горы и был уже в двухстах шагах от судна, когда заметил близко от себя белого медведя. Зная, что спастись бегством от быстроногого животного невозможно, он решился отвлечь внимание зверя, кидая ему постепенно шапку, перчатки, палку и т. п. вещи. Медведь каждый раз останавливался и с любопытством рассматривал брошенные предметы. Однако хитрость удалась не совсем, и зверь скоро схватил человека за руку. Матрос пронзительно закричал. Услыша его крики, мы быстро вооружились, но едва ли бы могли спасти своего товарища, если бы сам хищник, заметив наше приближение, не обратился в бегство…

Другой случай был с машинистом Краушнером, ежедневно ездившим за снегом для кухни на ближайший глетчер. Однажды к нему присоединился по дороге медведь и, подобно конвоиру, сопровождал его до самого судна, но тут был испуган нашими криками, которые мы подняли, чтобы обратить внимание Краушнера на его опасного товарища».

Животные с такими странными, забавными привычками не могут быть названы страшилищами Ледовитого океана и хищниками, опасными для человека. Напротив, человек сам преследует белого медведя ради его мяса, жира и меха, причем употребляет огнестрельное оружие, копья и капканы. Мех этого медведя ценится выше меха других медведей, мясо же и жир употребляются только туземцами дальнего севера, для европейцев же употребление его жира небезопасно для здоровья, а печенка даже прямо вредна. У матросов есть даже поверье, что от употребления мяса белого медведя люди скоро седеют. Медвежье сало употребляется так же, как топливо.

Расставленных приманок белый медведь очень легко избегает. «Однажды, – рассказывает Скоресби, – желая достать медведя, не повредив его шкуры, мы решили поймать его в петлю, которую положили поглубже в снег, а в середине ее положили приманку в виде китового жира. Однако медведь, обнюхав все место кругом, разгреб лапами снег, осторожно сдвинул в сторону подозрительную веревку и потом спокойно завладел приманкой». Даже молодые медвежата выказывают подобную предусмотрительность. «Однажды в июне 1812 года, – рассказывает тот же путешественник, – к нашему кораблю подошла медведица с двумя медвежатами и была убита, медвежата же без всякого труда были пойманы живыми. Сначала они чувствовали себя очень несчастными, но потом мало-помалу свыклись и стали довольно ручными, так что им позволяли бегать по палубе. Через несколько дней, желая доставить морское купанье одному из них, навязали на шею веревку и бросили его в воду. Животное мгновенно подплыло к ближайшей льдине и, вскарабкавшись на нее, хотело, очевидно, убежать, но тут заметило, что его держит веревка. Близ края льдины находилась узкая расщелина в метр глубины. Медвежонок подошел к ней, повис на своих задних лапах, которые стояли на двух краях, опустил голову и большую часть туловища в расщелину и обеими передними лапами старался сбросить через голову веревку. Заметив, однако, что таким способом ему не освободиться, он придумал другое средство и вдруг начал стремительно бегать, чтобы разорвать веревку. Он повторял это бесчисленное множество раз; когда же и это не удалось ему, он, сердито ворча, улегся на лед».

Пойманные в молодости, белые медведи делаются ручными, только требуют частого купанья в воде; еще лучше для них – иметь возможность валяться в снегу. Относительно пищи с ними мало хлопот, так как они едят и мясо, и рыбу, и мед. С другими медведями они довольно неуживчивы, а в старости вообще делаются крайне раздражительными. Впрочем, бывали примеры, что при хорошем уходе они доживали до двадцати лет и даже размножались.

Представителем другого рода медведей является губач (Melursus labiatus) (длиною до 1,8 м), по наружности и по образу жизни отличающийся от предыдущих. Короткое, толстое туловище его на низких ногах, вооруженных огромными серповидными когтями, низкая, широкая, с плоским лбом голова, заостренная в длинную, узкую и хоботообразную морду, в высшей степени подвижные губы, короткие, тупо срезанные и стоячие уши и маленькие, вроде свиных, косо стоящие глазки; далее, длинная мохнатая глянцевито-черная шерсть, образующая на затылке гриву, густую и курчавую, при серой или грязно-белой морде, – все это придает этому животному такой внешний вид, что его сразу можно отличить от всех животных. Родиной этих странных медведей является Индостан, где они обитают в густых лесах холмистых стран, встречаются они поодиночке или парами. «Благодаря своей длинной, косматой шерсти, – говорит Блэнфорд, – и своим коротким ногам губач представляет удивительное явление между всеми медведями; его движения так же комичны, как и, наружный вид. Обыкновенно он ходит довольно быстрым шагом, при бегстве же пускается в необыкновенно неуклюжий галоп, до такой степени беспомощный, что если он бежит от охотника по прямому направлению, то имеет такой вид, точно его подгоняют, а он кувыркается. При этом он очень хорошо лазает по скалам и нередко, будучи испуган или подстрелен, скатывается сломя голову, как это делают другие медведи».

Различные коренья и всевозможные плоды, пчелиные соты и мед, гусеницы, улитки и муравьи составляют главную пищу губача. Своими крепкими, длинными когтями он разрушает даже твердые постройки термитов. «Когда он стоит на их постройке, – говорит Тиккель, – то скребет своими передними лапами до тех пор, пока не отроет середину. При этом он сильно выдувает пыль и землю и втягивает в свою пасть обитателей муравейника с таким громким вздохом, что его слышно за сто сажен кругом. Точно так же он всасывает жирных личинок, довольно глубоко сидящих в земле».