Иван Овсинский - Новая система земледелия

Таким-то образом надпочвенные остатки растений попадают в почву: их втаскивают дождевые черви в свои норки, частью же покрывают своими испражнениями. В течение лета дождевые черви постоянно перемешивают верхний слой и растительные остатки, так что весь верхний слой, по мнению Дарвина, в продолжение нескольких лет проходит через желудок дождевых червей.

На зиму норки удлиняются до нескольких футов, часто до 7—8. Земля оттуда тоже выбрасывается на поверхность почвы (за исключением тех случаев, когда возле выхода норки есть щель). И хотя такая земля из подпочвы, но, прошедши через желудок дождевых червей, она становится ценным приобретением для растений.

На дне такой глубокой норы образуется камера, в которой дождевой червь проводит зиму один или в сообществе; в последнем случае дождевые черви свертываются в клубок. Камера выстилается семенами растений, мелкими камешками и т. п., вероятно для того, чтобы предохранить тело от соприкосновения с землею и таким образом облегчить дыхание.

Самым главным и необходимым условием жизни дождевых червей является обилие влаги. Размножаются они главным образом в отененной почве, под сбитыми в кучу листьями или под камнями, лежащими на поверхности.

В Каменец-Подольске, в подъезде известного мне дома, вымощенном большими каменными плитами, я довольно часто утром встречал на плитах такое множество дождевых червей, что трудно было пройти мимо и не раздавить многих из них, врасплох застигнутых на поверхности наступившим утром.

"Сомнительно,— говорит Дарвин,— можно ли было бы найти другие твари, которые сыграли бы в истории поверхности земли такую же видную роль, какую сыграли дождевые черви".

Дождевые черви обеспечивают воздуху свободный доступ в почву. Прекрасным образом способствуют росту средней величины корней, питающихся перегноем, выстилающим стенки норок.

Дождевые черви лучше всего приготовляют почву для растений с мелкосидящими корнями и для хлебных злаков. Они периодически подвергают почву действию атмосферы и разрыхляют ее до того, что в ней не остается ни одного камешка большего тех, какие может проглотить дождевой червь. Равномерно перемешивают землю наподобие садовника, который приготовляет рыхлую землю для избранных растений. Почва в таком состоянии одинаково хорошо приспособлена как для того, чтобы удерживать влагу и обогащаться питательными для растений веществами, так и для необходимой в развитии растений нитрификации .

Ввиду громадного значения деятельности дождевых червей, каждый земледелец должен воспользоваться их бесплатным трудом. Поэтому нерационально будет поведение земледельца, если он глубокой вспашкой затруднит и испортит их работу. Не лучше ли оказать предпочтение нашей системе обработки, которая, оставляя верхний, богатый растительными остатками слой почвы на поверхности, позволяет дождевым червям размножаться и хозяйничать согласно их природе и на пользу земледельца? Я думаю, что никто, кто только ценит завоевания науки, не ответит отрицательно на поставленный вопрос.

Растения, которые мы намерены разводить, только тогда будут расти хорошо и дадут желательный урожай, когда мы, принимая во внимание их самостоятельность (см. гл. II), рациональной обработкой приготовим в почве достаточное количество легко усваиваемых растениями питательных веществ. В противном случае они будут расти плохо и вместо ожидаемой пользы принесут только убытки.

В настоящее время уже известно, что разводимые нами травянистые растения питаются неорганическими веществами. Иначе, однако, смотрели на питание растений до 1840 года, когда появилась книга Либиха "Химия в применении к земледелию". Плодородие почв, богатых перегноем, привело предшественников Либиха к заключению, что возделываемые растения питаются исключительно остатками растений и животных. Самым выдающимся представителем этой теории, называемой гумусной (перегнойной), был Альбрехт Тэер. Приверженцы этой теории не обратили внимания на то, что первые растения, появившиеся на земле, не имели в своем распоряжении органических остатков. Между тем, уже одно это соображение могло поколебать всю теорию, которая в конце концов пала под ударами беспощадной критики натуралистов нового направления.

После книги Либиха появились труды Вигмана и Польсдорфа, как результат конкурса, назначенного Академией Наук в Геттингене. Ученым этим удалось вырастить растения на песке, лишенном перегноя, единственно только при помощи минеральных веществ. Такие же результаты получили на искусственных почвах Буссенго, Сальм-Горстмар, Гельригель и др.

Окончательный удар гумусной теории нанесен был водяной культурой. Метод этот применялся уже в конце 18 столетия (Дюгамель де Мусо, Сосюр). Но только в последнее время такие химики, как Ноббе, Гельригель, Ролен, Штоман, Кнопп, Закс и др., окончательно выяснили вопрос относительно питания растения при помощи водяной культуры, так как в этом случае нетрудно было определить количество и качество прибавляемых к дистиллированной воде питательных веществ, что при разведении на песке было не легко. Опыты показали, что растения будут вполне развиваться и производить плоды, если поместить их в дистиллированную воду, содержащую на каждый литр 0,5—5 граммов смеси, состоящей из азотнокислого кальция (4 пая), фосфорнокислого и азотнокислого калия и сернокислого магния (по 1 паю). К этому раствору надо прибавить еще фосфорнокислого железа, чтобы он немного помутнел. В такой обстановке совершенно развились и созрели хлебные злаки, картофель, свекловица, табак, даже деревья.

Опыты эти неопровержимо подтвердили теорию Либиха, гумусная же теория должна была пасть. Утверждение, что растение может существовать и развиваться без органической пищи, состоящей из остатков погибших растений и животных, стало аксиомой. Но этого мало. Были попытки доказать, что органические вещества совершенно непригодны для питания растений, содержащих хлорофилл, что эти вещества могут служить для них пищей только после окончательного своего разложения на составные минеральные части (минерализация). Новейшие, однако, исследования (Дегерен) указывают на то, что органическими веществами могут питаться такие культурные растения, как клевер, свекловица и др.

Если бы Либих и его приверженцы ограничились только указанием способа питания растений, это принесло бы пользу и им и науке. Но в дальнейшей своей деятельности Либих наделал таких роковых ошибок, что они столкнули всю школу с истинного пути и принесли неисчислимые потери земледелию. Учение Либиха, как основательно замечает Тиндаль, сделалось для его последователей не ярким светом (pharos), а блуждающим огоньком (ignis fatuus), приведшим земледелие на беспутье. С этим блуждающим огоньком еще до сих пор наука вынуждена вести борьбу — так сильно заблуждение, которому поддались приверженцы минеральной теории.