Мэтт Ридли - Геном

Хромосома 21— самая маленькая в геноме человека. Поэтому ее следовало бы назвать хромосомой 22, но дру­гая хромосома, носящая это имя, до последнего времени считалась самой маленькой. Когда ошибка была установ­лена, менять нумерацию уже никто не стал. Вероятно по­тому, что хромосома 21 содержит наименьшее число генов, она единственная в геноме (не считая половых хромосом), лишняя копия которой не приводит к немедленной смерти эмбриона. Во всех остальных случаях дополнительная ко­пия любой другой соматической хромосомы ведет к такому дисбалансу развития организма, что эмбрион не доживает до рождения. Иногда ребенок рождается с лишней копией 13-й или 18-й хромосомы, но умирает в течение несколь­ких дней. Дети с третьей копией хромосомы 21 жизнеспо­собны, отличаются добродушным нравом и живут многие годы. Они заслуживают опеки и поддержки со стороны общества, но их нельзя считать «нормальными». Эти люди больны синдромом Дауна. Они выделяются в толпе людей: низкий рост, рыхлое телосложение, близко посаженные глаза, добродушное выражение лица. Кроме того, у них замедленное умственное развитие, слабое здоровье и они быстро стареют, часто страдают особой формой болезни Альцгеймера и редко доживают до 40 лет.

Дети с синдромом Дауна чаще рождаются у старею­щих матерей. Вероятность рождения ребенка с синдро­мом Дауна возрастает экспоненциально с каждым годом возраста матери от 1 на 2 300 новорожденных в возрасте 20 лет до 1 на 100 в возрасте 40 лет. Из-за высокой часто­ты встречаемости этот синдром стал одной из первых це­лей пренатальной генетической диагностики, а эмбрионы с лишней хромосомой 21 — первыми ее жертвами. Во многих странах амниоцентез на наличие лишней копии хромосо­мы 21 предлагается, в некоторых — в довольно навязчивой форме, всем беременным женщинам в возрасте старше 35 лет. Если дефект обнаруживается, женщину убеждают сде­лать аборт. Медперсонал часто прибегает к обману или за­пугиванию женщины, действуя так из лучших побуждений. Действительно, несмотря на добродушие детей с синдро­мом Дауна, большинство людей предпочли бы не иметь их.

Амниоцентез — анализ клеток в околоплодной жидкости, который проводится на ранних сроках беременности.

Если вы придерживаетесь того же мнения, то для вас это пример человечной медицины, чудесным образом и с наи­меньшими потерями предупреждающей появление на свет неприспособленного для жизни ребенка. Но это же собы­тие можно рассматривать как поощряемое правительством убийство человеческого существа под предлогом борьбы за здоровье и чистоту человеческой расы. Как бы мы ни от­носились к этому вопросу, следует признать, что пренаталь- ная диагностика является реализацией на практике идей евгеники через полстолетия после того, как нацистские вожди Германии гротескно дискредитировали евгенику как античеловеческое направление науки.

Эта глава посвящается темной стороне генетики, пар­шивой овце великой семьи генетиков — убийствам, стери­лизации и принудительным абортам, исполняемым во имя генетической чистоты человечества.

Отцом евгеники был Фрэнсис Гальтон (Francis Galton). Гальтон во многих своих чертах был антиподом Дарвина, хотя считал себя рьяным сторонником и продолжателем идей дарвинизма. Если Дарвина отличали глубокие знания

методологии, спокойствие, скромность и сговорчивость, то Гальтон был интеллектуальным дилетантом, психически и сексуально неуравновешенным человеком и по натуре своей шоуменом. И все же он был блистательной и харизма­тической личностью. Он исследовал Южную Африку, изу­чал близнецов, увлекался статистикой и мечтал об Утопии. Сегодня он не менее знаменит, чем воспетый им Дарвин, и эту известность нельзя свести лишь к дурной славе. Всегда существовала угроза превращения дарвинизма в политиче­ское мировоззрение. Гальтон стал одним из тех, кто претво­рил эту угрозу в жизнь.

Философ Герберт Спенсер (Herbert Spencer) также с воодушевлением воспринял идею естественного отбора наиболее приспособленных форм жизни и использовал эти представления для обоснования основных положений теории невмешательства правительства в экономическое развитие страны и для оправдания индивидуализма в вик­торианском обществе. Свою теорию Спенсер назвал соци­альным дарвинизмом. Представления Гальтона были гораз­до прозаичнее. Если по теории Дарвина виды изменяются в результате систематического селективного отбора, точно так же, как породы домашних животных, следовательно, человеческую расу тоже можно улучшить в результате тща­тельной селекции. Собственно Гальтон апеллировал даже не к дарвинизму, а к гораздо более древней практике селек­ции домашних животных и растений. Он взывал: «Дайте нам возможность улучшить стадо нашего собственного вида так же, как мы проделали это со многими другими ви­дами. Пусть человечество продолжается от своих лучших, а не худших представителей». В 1885 году для селекции чело­века Гальтон предложил новый термин — «евгеника».

Но кто эти «мы», о которых говорили Спенсер и Галь­тон? В свете спенсеровского индивидуализма под «мы» подразумевался практически каждый из нас. Евгеника по Спенсеру предполагала осознанное стремление каждого индивидуума подобрать себе пару с крепким здоровьем и светлым умом. От обычного выбора себе мужа или жены евгеника Спенсера отличалась большей ответственно­стью индивидуумов перед обществом. В представлениях Гальтона под «мы» понималось нечто более коллективное. Первым и наиболее убежденным последователем Гальтона был Карл Пирсон (Karl Pearson) — радикальный социалист- утопист и блистательный математик. Очарованный и на­пуганный стремительно растущей экономической мощью Германии, Пирсон придал евгенике черты ура-патриотиз­ма. Селекции должны подвергаться не индивидуумы, а це­лые нации. По Пирсону, только за счет селекции граждан Англия сможет удержаться в лидерах европейской эконо­мики. Ответственность за подбор семей должно взять на себя правительство. Евгеника Гальтона и Пирсона — это уже даже не политизированная наука, это наукоподобная политическая доктрина.

К 1900 году идеи евгеники овладели массами. Имя Евгений стало чрезвычайно популярным, а планирование семьи и научный подбор семейных пар стали темой обсуж­дения широкой общественности. По всей Великобритании организовывались евгенические кружки и собрания. Пирсон писал Гальтону в 1907 году: «Мне довелось слышать фразу, произнесенную представительной матроной из сред­него класса относительно слабых детей: «А, видимо это был не евгенический брак». Плохие физические данные при­зывников на бурскую войну породили столько же дебатов о необходимости научного планирования семей, сколько о необходимости улучшения условий жизни граждан.