Станислав Дробышевский - Шанс для приматов

Водные млекопитающие обычно довольно интеллектуальны (есть, конечно, дюгони Dugongidae и ламантины Trichechidae, но морская корова и есть корова, хотя и морская). В воде можно почти бесконечно наращивать размеры мозга, тем более что ресурсы позволяют. Китообразные Cetacea ещё в олигоцене достигли церебральных показателей — по абсолютным размерам и складчатости поверхности — уровня продвинутых гоминид (Lilly, 1977), а многие современные виды вдвое превосходят по ним человека. Однако, общеизвестной истиной является малая относительная величина мозга китообразных, а преобразование лап в ласты — не лучший зачин для освоения трудовой деятельности. Кроме того, ловля рыбы и креветок — не самый идеальный стимулятор умственной деятельности. Что бы энтузиасты и фантасты ни говорили о необычайных достижениях дельфинов, шансов на разумность у них немного. То же можно повторить и о ластоногих Phocidae, Otariidae и Odobenidae (или, обобщённо — и пусть генетики покосятся на меня! — Pinnipedia).

Не освоили приматы и роющий образ жизни, столь любимый ближайшими родственниками — насекомоядными и грызунами. Древнейшие специализированно-роющие звери известны уже из верхней юры — это Fruitafossor windscheffeli из Колорадо (Luo et al., 2005).

Современные шахтёры и спелеологи — первый шаг в столь новой для приматов области, как недра земли, но внутренние сомнения не дают поверить в скорое эволюционное обособление морлоков.

Приматы не стали хищными. Конечно, приматы возникли из насекомоядных существ и почти все не против съесть кого-нибудь не слишком опасного, но избыточной свирепостью обезьяны никогда не отличались, ведь и самые хищно настроенные долгопяты, лори и галаго постоянно едят фрукты. Человек — максимальное приближение к идеалу плотоядного, но даже светлый образ неандертальца-суперхищника в последнее время оказался замутнён фактом варки каш из ячменя и поедания фиников, бобов, кувшинок и сорго (Henry et al., 2011).

Приматы никогда не дали крупных наземных травоядных. Гориллы и особенно гигантопитеки, сколь бы велики и растительноядны они ни были, не могут сравниться с антилопами, носорогами и слонами; да и гориллы при всей своей тяжести не выходят из густых лесов и отлично лазают по деревьям. Приматы с самого начала своей эволюции не умели жить на земле. Показательно, что даже на Мадагаскаре с его бедной на хищников фауной лемуры не дали полноценных наземных видов. Лишь несколько приматов спустилось с деревьев, и лишь один — человек — успешно. Даже галаго, столь похожие на тушканчиков и живущие в буше, скачут в основном по ветвям, а не под ними. Этим приматы основательно отличаются от всех близких групп млекопитающих — грызунов, насекомоядных, афросорицид, ископаемых кондиляртр, лептиктид и многих прочих, включая даже тупайй. Лишь шерстокрылы и летучие мыши сопоставимы с приматами по степени "отрыва от почвы" и даже превзошли их в этом, но шерстокрылов всего два вида, а летучие мыши оторвались не только от почвы, но и от деревьев.

Учитывая всё вышесказанное, нельзя согласиться с часто приводимым рассужением, что приматы — удивительно неспециализированные и генерализованные, что они "сделали ставку на специализацию к неспециализации", что они адаптируются силой мысли, а не морфологически. Среди мира млекопитающих приматы заняли вполне определённую экологическую нишу, которую ревниво оберегали весь кайнозой, крайне редко покушаясь на чужие вотчины. Приматы за свою историю дали массу удивительно специализированных форм; с другой стороны, многие древние и современные животные гораздо менее специализированы.

Секрет успеха приматов кроется в сочетании специализации к древолазанию и всеядности (с уклоном в растительноядность) с сохранением заметной доли экологической пластичности. Жизнь в трёхмерном мире на ветках деревьях привела к развитию зрительного и тактильного анализаторов с подавлением обонятельного, заставила напрягать мозги и пользоваться руками; одновременно не дала конечностям закостенеть и специализироваться по пути срастаний и редукций элементов. Разнообразное и достаточно калорийное питание способствовало загружению мозга нестандартными задачами и обеспечению энергетики для их решения. Не слишком малые размеры тела, малое число детёнышей и большая продолжительность жизни обеспечили возможности развития крупного мозга и наполнения его богатой иноформацией — жизненным опытом.

В комплексе с высоким уровнем социальности это дало приматам возможность развития интеллекта вплоть до человеческих высот и, хочется верить, бóльших.

Длусский Г.М. Некоторые соображения о начальных этапах антропогенеза // Вопросы Антропологии, 1980, вып. 66, стр. 85–90.

Кэрролл Р. Палеонтология и эволюция позвоночных. Т.2. М., Мир, 1993а, 283 с.

Кэрролл Р. Палеонтология и эволюция позвоночных. Ред.: В.И. Громова. Т.3. М., Мир, 1993б, 312 с.

Лопатин А.В. Строение черепа Archaeorycteseuryalis sp. nov. (Didymoconidae, Mammalia) из палеоцена Монголии и систематическое положение семейства // Палеонтологический журнал, 2001, № 3, сс.97-107.

Лопатин А.В. Особенности развития фауны мелких млекопитающих Азии в раннем палеогене // Экосистемные перестройки и эволюция биосферы. М., ПИН РАН, 2004, Вып.6, сс.87–96.

Основы палеонтологии. Т.13. М., Государственное научно-техническое издательство литературы по геологии и охране недр, 1962, 423 с.

Archibald J.D. et Averianov A. Phylogenetic analysis, taxonomic revision, and dental ontogeny of the Cretaceous Zhelestidae (Mammalia: Eutheria) // Zoological Journal of the Linnean Society, 2012, V.164, pp.361–426.

Backwell L.R. et d’Errico F. Evidence of termite foraging by Swartkransearly hominids // PNAS, 2001, V.98, № 4, pp.1358–1363.

Barrow E., Seiffert E.R. et Simons E.L. A primitive hyracoid (Mammalia, Paenungulata) from the early Priabonian (Late Eocene) of Egypt // Journal of Systematic Palaeontology, 2010, V.8, № 2, pp.213–244.

Bininda-Emonds O.R.P., Cardillo M., Jones K.E., MacPhee R.D.E., Beck R.M.D., Grenyer R., Price S.A., Vos R.A., Gittleman J.L. et Purvis A. The delayed rise of present-day mammals // Nature, 2007, V.446, pp.507–512.

Bloch J.I. et Silcox M.T. New basicrania of Paleocene-Eocene Ignacius: re-evaluation of the Plesiadapiform-Dermopteran link // AJPhA, 2001, V.116, pp.184–198.

Boyer D.M., Evans A.R. et Jernvall J. Evidence of Dietary Differentiation Among Late Paleocene — Early Eocene Plesiadapids (Mammalia,Primates) // AJPhA, 2010a, V.142, pp.194–210.

Boyer D.M., Prasad G.V.R., Krause D.W., Godinot M., Goswami A., Verma O. et Flynn J.J. New postcrania of Deccanolestes from the Late Cretaceous of India and their bearing on the evolutionary and biogeographic history of euarchontan mammals // Naturwissenschaften, 2010b, V.97, pp.365–377.

Cartmill M. Arboreal adaptations and the origin of the order Primates // The functional and evolutionary bioligy of primates. Ed.: R. Tuttleed. Chicago, Aldine, 1972, pp.97-122.

Court N. et Mahboubi M. Reassessment of Lower Eocene Seggeurius amourensis: aspects of primitive dental morphology in the mammalian order Hyracoidea // Journal of Paleontology, 1993, V.67, № 5, pp.889-893

De Bast E., Sige B. et Smith Th. Diversity of the adapisoriculid mammals from the early Palaeocene of Hainin, Belgium // Acta Palaeontologica Polonica, 2012, V.57, № 1, pp.35–52.

Gheerbrant E. Paleocene emergence of elephant relatives and the rapid radiation of African ungulates // PNAS, 2009, V.106, № 26, pp.10717-10721.

Gheerbrant E., Sudre J. et Cappetta H. A Palaeocene proboscidean from Morocco // Nature, 1996, V.383, pp.68–71.