Джейн Лавик-Гудолл - В тени человека

Сухой сезон был в разгаре, и над озером висела легкая голубоватая дымка, которая полностью скрывала из виду противоположный берег, лежащий всего в каких-нибудь сорока километрах. Казалось, мы плывем не по узкому озеру, а по огромному безбрежному морю. Свежий бриз, густая синева воды и легкая зыбь со вспененными белыми гребешками усиливали иллюзию морского путешествия.

Я всматривалась в гористый восточный берег, мимо которого мы проплывали. На всем протяжении от Кигомы до заповедника возвышались крутые скалы, достигавшие семисотпятидесятиметровой высоты. Их пустынные и выветренные склоны лишь изредка оживлялись островками леса, растущего, как правило, по ущельям, вдоль сбегающих к озеру быстрых горных речушек. Береговую линию перерезали скалистые мысы со скрывавшимися между ними удлиненными бухточками. Мы шли прямым курсом от мыса к мысу, а справа оставались лодки рыбаков, которые старались держаться ближе к берегу и не выходить за пределы бухточек. Дэвид Энсти, который сопровождал нас, чтобы познакомить с местными жителями, объяснил, что здесь нередко возникают неожиданные шквалы, вызывающие сильное волнение на озере.

Деревушки рыбаков гнездились по склонам гор или у самого устья рек. Жилища в основном были простыми — хижины, сделанные из глины и травы, — хотя иногда попадались и более крупные постройки, крытые блестящим рифленым железом.

Когда позади осталось немногим более десяти километров, Дэвид указал на большую скалу — она отмечала южную границу заповедника шимпанзе. И почти сразу же ландшафт резко изменился: густо поросшие лесом горы перемежались долинами с буйной тропической растительностью. Хижины рыбаков были разбросаны вдоль песчаных береговых отмелей. Дэвид объяснил нам, что это временные жилища — в период сухого сезона африканцам разрешают ловить рыбу на территории заповедника, и они здесь же на берегу сушат свой улов. Недавно разгорелась ссора как раз из-за такого кусочка пляжа, который никак не могли поделить между собой рыбаки двух деревень. С началом дождей рыбаки возвращаются в свои родные места, находящиеся за пределами заповедника.

Я часто стараюсь припомнить, о чем я думала, впервые разглядывая дикую местность, где мне предстояло поселиться. Вэнн позже рассказала мне, что крутизна склонов и непроходимые на вид леса привели ее в ужас. А Дэвид Энсти спустя несколько месяцев признался, что он был твердо уверен в провале моей затеи и собирался недель через шесть встречать меня в Кигоме вместе со всем моим скарбом. Я же не испытывала ни волнения, ни страха, а лишь странное чувство отрешенности. Что может быть общего между мной, обыкновенной девушкой в джинсах, стоящей на борту катера, и той еще не знакомой мне исследовательницей, которая должна посвятить себя изучению диких шимпанзе? И все же перемена во мне произошла быстрее, чем можно было предположить: проснувшись впервые в лагере, я поняла, что прежняя Джейн осталась за пределами заповедника.

После двухчасового плавания наш катер бросил якорь в бухточке деревни Касекела, где жили два егеря, осуществлявшие надзор за всей территорией заповедника. Дэвид Энсти настоял на том, чтобы, по крайней мере на первых порах, мы разбили свой лагерь где-нибудь неподалеку от них.

Мы спускаем на воду свою лодку, и вот уже ее нос врезается в белый песок отмели. Встречать нас собралась целая толпа: оба егеря, несколько африканцев, которым разрешено жить в заповеднике, чтобы егеря не чувствовали себя одинокими, и рыбаки из ближайших хижин. Мы ступаем из лодки прямо в воду, в ласковые, тихо шуршащие волны, и уж потом на берег. Нас приветствует один из егерей и вслед за ним почетный старейшина деревни Касекела — Идди Матата. Этот высокий белобородый старик выглядит очень колоритно: в красном тюрбане и красном пиджаке европейского покроя, надетом прямо поверх развевающихся белых одежд, на ногах деревянные башмаки. Идди Матата держится очень торжественно, подчеркивая значительность события, и произносит длинную речь на суахили. В ответ мы дарим ему небольшой подарок, который, по совету Дэвида, захватили из Кигомы специально для него.

Когда с церемониями было покончено, мы с Вэнн вслед за Дэвидом вошли в густые заросли. Узенькая тропка метров через тридцать вывела нас на небольшую лужайку. Здесь мы решили разбить лагерь и с помощью Дэвида и егерей поставили большую палатку. Место для стоянки выбрано превосходное. Масличные пальмы отбрасывают на лужайку густую тень, а за палаткой бежит маленький журчащий ручей. Метрах в пятидесяти отсюда, прямо на берегу озера, мы поставили палатки для повара Доминика, которого наняли еще в Кигоме.

Теперь можно и немного осмотреться. Высокая трава на горных склонах выгорела во время недавнего лесного пожара, и обуглившаяся земля была очень скользкой. Время приближалось к четырем часам, но солнце все еще жгло немилосердно, я взобралась на гору, едва переводя дух и обливаясь потом. Внизу расстилалась величавая гладь озера и просторная долина с пышной растительностью, яркую зелень которой оттеняли почерневшие горные склоны.

Я села на большой плоский, горячий от солнца камень. Скоро мимо меня прошло стадо павианов. Их было около шестидесяти, и они выискивали на почерневшей земле остатки разных насекомых. Увидев меня, некоторые из них забрались на деревья и начали судорожно раскачивать ветви, явно угрожая мне, а два взрослых самца громко и тревожно залаяли. Но в целом мое присутствие не вызвало особого беспокойства в стаде, и вскоре павианы медленно двинулись дальше, занятые своими собственными делами. Через несколько минут я заметила бушбока, изящное животное немногим больше козы с каштановой шерстью и спиралевидными рогами. Он замер, уставившись на меня, потом неожиданно повернулся и ускакал прочь, издавая звуки, похожие на собачий лай. Беленький кончик его хвоста быстро промелькнул среди деревьев.

Прошло не больше часа, и я начала спускаться в лагерь, вся перепачканная с ног до головы черной обгоревшей землей; и тем не менее я была счастлива, так как больше не чувствовала себя чужой в этих местах. На ночь я вытащила свою раскладушку из палатки и, глядя на далекие звезды, заснула под мерный шорох пальмовых листьев.

Утром я хотела тотчас же отправиться на поиски шимпанзе, но оказалось, что прежде всего нужно было встретиться с африканцами. Дэвид Энсти объяснил, что мой приезд очень обеспокоил их: они не могли поверить, что молодая девушка приехала из Англии лишь для того, чтобы взглянуть на обезьян. Прошел слух, что администрация специально подослала меня шпионить за местными жителями. Вот почему Дэвид и решил устроить мою встречу с ними. Африканцы настаивали, чтобы в странствиях по лесу меня обязательно сопровождал сын старейшины крупной рыболовецкой деревни, расположенной к северу от заповедника. Ему вменялось в обязанность следить за тем, чтобы я правильно регистрировала количество встретившихся мне обезьян. Африканцы боялись, что я буду сознательно преувеличивать число шимпанзе, записывая, скажем, десять или двадцать вместо одной увиденной обезьяны. Позже я узнала, что местные жители все еще надеялись отвоевать территорию заповедника и получить еще восемь тысяч гектаров земли в собственное пользование. Естественно, они боялись, что завышенные цифры помешают им осуществить свой проект.