Вилейанур Рамачандран - Мозг рассказывает. Что делает нас людьми

Я бы ещё уточнил эту модель: каждый раз, когда мозг находит частичное соответствие, в нем рождается малюсенькое «ага!». Сигнал посылается лимбическим структурам вознаграждения, которые, в свою очередь, вызывают поиск дополнительных, более крупных «ага!», пока конечный объект или сцена не кристаллизуется в определённую форму. С этой точки зрения цель искусства в том, чтобы посылать сигналы, которые вызывают как можно больше мини-«ага!», чтобы щекотать зрительные области вашего мозга. Искусство, с этой точки зрения, это форма зрительной прелюдии к гигантскому оргазму узнавания объекта.

Закон решения проблемы восприятия, или пикабу, теперь должен стать понятнее. Он мог появиться, чтобы гарантировать, что поиск зрительных решений по своей сути доставляет удовольствие, а не разочарование, так что вы сдаётесь не так уж легко. Отсюда притягательность обнажённого тела за полупрозрачной одеждой или смазанных кувшинок Моне [24].

Аналогия между эстетическим удовольствием и «ага!», возникающим после решения задачи, очень интересна, но с аналогиями в науке далеко не уйдёшь. В конечном счёте необходимо задать вопрос: какой реальный нервный механизм мозга рождает эстетическое «ага!»?

Один из возможных ответов на этот вопрос заключается в том, что, когда задействованы определённые эстетические законы, ваши зрительные области мозга посылают сигнал напрямую к вашим лимбическим структурам. Как я уже отметил, такие сигналы могут быть посланы из других областей мозга на любой ступени процесса восприятия (во время группировки, опознавания границ и т. д.), это я и называю зрительной прелюдией, а не только на финальной стадии распознавания объекта («Батюшки, да это же Мэри!»). Как именно это происходит, неясно, но известны некоторые анатомические связи, которые дают возможность посылать сигналы туда-обратно, между лимбическими структурами (например, миндалины) и другими областями мозга почти на каждой ступени иерархии в зрительной системе. Нетрудно представить себе, что они участвуют в рождении этих мини-«ага!». Фраза «туда-сюда» здесь ключевая, она позволяет художникам одновременно попадать в несколько законов, чтобы возбудить несколько слоёв эстетического восприятия.

Возвращаясь к закону группировки: быть может, существует мощная синхронизация нервных импульсов от нейронов из совершенно разных частей мозга, которые сигнализируют об отдельных чертах, вот они и группируются. Возможно, сама синхронизация это как раз то, что позднее активирует лимбические нейроны. Некоторые подобные процессы могут участвовать в создании приятного и гармоничного резонанса между разными аспектами того, что внешне выглядит единым великим произведением искусства.

Мы знаем, что существуют нервные пути, напрямую связывающие многие зрительные области с лимбическими структурами. Помните Дэвида, пациента с синдромом Капгра из главы 2? Его мать кажется ему самозванкой, потому что связи его зрительных центров с его лимбическими структурами повреждены в аварии, и он не получает ожидаемого эмоционального толчка, когда смотрит на свою мать. Если бы такое разделение между зрением и эмоцией было основой синдрома, тогда пациенты с синдромом Капгра не могли бы воспринимать зрительное искусство (хотя им бы приносила удовольствие музыка, поскольку связь между слуховыми центрами в коре их мозга и лимбическими системами не нарушена). Учитывая редкость этого синдрома, эту гипотезу непросто проверить, но в более ранней литературе описаны случаи пациентов с синдромом Капгра, которые утверждали, что пейзажи и цветы вдруг перестали для них быть красивыми.

Более того, если моё объяснение, связанное с многочисленными «ага!», правильно а я говорю о том, что вознаграждающий сигнал вырабатывается на каждой ступени визуального процесса, а не только на финальной стадии узнавания, тогда люди с синдромом Капгра не только должны испытывать трудности с восприятием Моне, но и с тем, чтобы найти на картинке далматинца. Они должны испытывать трудности и с простыми пазлами-мозаиками. Эти предположения, насколько я знаю, ещё не были экспериментально проверены.

Пока у нас не будет более ясного понимания связей между мозговыми системами вознаграждения и зрительными нейронами, лучше всего отложить рассуждения о некоторых вопросах, таких как: в чем разница между простым зрительным удовольствием (например, удовольствие от постера с обнажёнными девушками) и зрительным эстетическим откликом на красоту? Даёт ли последний просто отклик усиленного наслаждения в вашей лимбической системе (как палка с тремя полосками срабатывает для чайки, что было описано в главе 7) или, как я предполагаю, гораздо более сложное и многоуровневое восприятие? И как насчёт разницы между «ага!» простого возбуждения и «ага!» эстетического возбуждения? Не является ли сигнал «ага!» просто таким же значимым, как любое другое «доисторическое» возбуждение от удивления, страха или причины сексуального характера и если да, то как мозг отличает эти «другие» типы возбуждения от настоящего эстетического отклика? Может оказаться, что это отличие не так значимо, как кажется; ну кто будет отрицать, что эрос является неотъемлемой частью искусства? Или что творческий дух художника часто питает своё вдохновение с помощью какой-нибудь музы?

Я не говорю, что эти проблемы не важны; на самом деле лучше всего знать их в лицо. Надо быть осторожным, чтобы не оставить всю затею, просто потому, что мы не можем пока предоставить окончательные ответы. Наоборот, мы должны радоваться, что сами попытки отыскать универсальные эстетические законы привели нас к этим вопросам.

Рис. 8.2. Два холма с деревом посередине: а) мозгу не нравятся уникальные точки зрения; б) мозг предпочитает более типичные

Когда я был десятилетним школьником в Бангкоке, Таиланд, у меня была чудесная учительница по имени миссис Вэнит. Однажды она попросила нас нарисовать пейзаж, и я изобразил нечто, похожее на рис. 8.2а, пальма, растущая между двумя холмами.

Миссис Вэнит нахмурилась, глядя на картинку, и сказала: «Рама, было бы лучше, если бы ты немного сдвинул пальму к одной из сторон, а не нарисовал точно посередине между холмами».

Я запротестовал: «Но, миссис Вэнит, так ведь может быть. Может быть, это дерево растёт именно так, и его ствол точно совпадает с нижней точкой буквы V, которую образуют два холма. Почему вы говорите, что нарисовано плохо?»

«Рама, на картине не должно быть совпадений», сказала миссис Вэнит.