Вячеслав Демидов - Как мы видим то, что видим [издание 3-е , перераб. и доп.]

Тогда и начинается эксперимент. Горизонтальная линия, означающая «Мясо тут!», соседствует теперь не с чистыми картонками, а с такими, на которых есть линии, по-разному наклоненными к горизонту, вплоть до вертикали: просим выбирать. Но животное не выбирает, не тратит времени на раздумья. Оно все так же уверенно бежит к своей дверце. Как бы ни тасовалась «колода карт из линий», в каком бы соседстве «мясная» линия ни появилась, секунды пробежки одни и те же. Иными словами, нет «поиска по дереву». Есть генетически присущее эталонное опознавание линий любого наклона, за которое и собака, и мы с вами должны благодарить природу, то есть эволюцию.

Человек ведь тоже опознает линии разного наклона не «по дереву», а сразу, за минимально возможное время, причем всегда постоянное. Это заслуга полей затылочной коры. Наши знания о Фурье-преобразованиях, которыми они заняты, дают право утверждать, что именно здесь вырабатываются сигналы для такого быстрого опознавания. Учиться ничему не нужно – поля сформированы генетически.

Следующая ступень – пес учится опознавать без ошибок несложную фигуру. Здесь уже нет эталона: собаке приходится выбирать нужную фигуру на дверце среди других методом дихотомического деления. Зрительный аппарат перебирает сложные признаки, и чем больше картинок, тем больше (в соответствии с известной нам логарифмической зависимостью) требуется времени для выбора. Впрочем...

Спустя какое-то число опытов экспериментатор замечает, что как будто выработался эталон и на фигуру. Да, на фигуру, хотя никаких для нее полей природою не предусмотрено. Как это определяет исследователь? Очень просто: заменяет все картинки новыми, кроме затверженной, – и время пробежки не изменяется (если бы зрительного эталона не было, время непременно возросло бы).

И дальше в первом издании этой книги было написано: «Этот факт, установленный сотрудниками Лаборатории, сделал понятными многие странные прежде явления. Тренинг-эталон, возникающий во время учебы (сознательной или бессознательной, неважно), одно из ценнейших приобретений зрительного аппарата высших позвоночных на их долгом эволюционном пути. Принять решение при таком способе опознавания можно за очень короткое время, почти рефлекторно. Значит, те, кто обладал таким умением, успешнее избегали когтей врагов, легче отыскивали добычу».

Однако новейшие сведения о работе зрительного аппарата, которые получены в Лаборатории, заставляют пересмотреть гипотезу тренинг-эталона, казавшуюся несколько лет назад такой привлекательной. Более правдоподобным представляется несколько иной механизм опознания: не столько по образу, то есть по характеристикам формы, сколько по пространственному расположению подобразов – фрагментов, из которых состоит любая картинка и которые располагаются в правом полушарии.Вид взаимного расположения текстурных подобразов возникает сразу по всему полю зрения, едва зрительный сигнал достигает престриарной коры и поступает оттуда в заднетеменную.

Итак, пространственные отношения определяются раньше, чем создастся общее представление о предмете. При достаточно большом числе показов мозг перестает сравнивать для опознания все подобразы в памяти с подобразами, пришедшими извне. Образ опознаётся по одному тому, как выглядит в заднетеменной коре картина пространственных отношений подобразов. Внешнему наблюдателю кажется, что возник тренинг-эталон, потому что мозг больше не занимается поисками по «дереву признаков».

Но так или иначе, а способность вырабатывать тренинг-эталон (оставим ради краткости термин, но не будем забывать об истинном положении вещей) – способность чрезвычайно полезная. Посмотрите, например, как легко ориентируется в дорожных знаках старый водитель и сколько мук причиняют они новичку! Для одного – автоматизм, почти рефлекс, для другого – кроссворд. Но пройдет полгода, год, и глядишь – оба сравнялись. Сформировался тренинг-эталон. Вообще профессионал опознает эталонно сотни таких вещей, которые для профана сливаются в нечто бесформенное, требующее действий на логическом уровне, вплоть до обращения к измерительным инструментам, справочникам и тому подобным «спасательным кругам». Если вы не привыкли иметь дело с болтами, наверняка перепутаете М5 и М6: разница их диаметров всего 20 процентов. А слесарь-сборщик возьмет нужную деталь почти не глядя, пусть в ящике навалено с десяток видов крепежа...

Тренинг-эталон подтверждает мнение, высказанное академиком Андреем Николаевичем Колмогоровым, что более короткая программа обеспечивает получение более ценной информации. И действительно, мозг невероятно быстро перестраивается, чтобы извлекать наиболее важные сведения из картинки за минимальное время.

Что еще интереснее, тренинг-эталон проливает новый свет на капризы моды.

По крайней мере четыре раза в год, а если удается – чаще стараются модельеры страстно уверить, что новая «лихая мода, наш тиран» (как определил ее Пушкин) придумана во благо: «Все кажущиеся прихоти моды – из стремления к усовершенствованию». Во что бы то ни стало творцам одежды хочется логически оправдать сузившиеся или, наоборот, расширившиеся брюки, укоротившиеся или удлинившиеся юбки, резко намеченную или скрытую талию – словом, найти в этом беспрестанном обновлении костюма (да и не только его, но и прически, мебели и даже формы кузова автомобиля) некий функциональный смысл. Прошлогодняя мода была дурна, «а вот нынешняя, напротив, позволяет каждому подчеркнуть свою индивидуальность». Советские вульгарные социологи утверждали, что мода – заметьте, мода, а не стиль! – «несет в себе социальные признаки данного общества»... Тут уж только руками развести: факт, что сегодня высота каблука или длина юбки не такая, как вчера, – это социально значимый признак?

Рис. 68. Изменения фасонов одежды неявным образом отображали изменения политического строя и экономики...

А как быть, если юбки одинаковой длины сшили себе представительницы различных общественных слоев или даже формаций?

Но довольно шуток. Не будем путать крупномасштабные изменения океана-стиля, свойственные эпохам, с модой, этой легкой рябью на его поверхности.

Действительно, когда резко переменяется стиль внутреннего убранства жилищ, стиль одежды, стиль взаимоотношений людей, стиль оформления изделий промышленности, тут мы воочию видим дыхание социальных процессов, потрясающих страны, материки и саму планету.

Без труда мы отличаем стиль Древней Греции от стиля Древнего Рима, готическую одежду XV в. от модернизма конца XIX – начала XX в., барокко периода расцвета французского абсолютизма от аскетических костюмов пуритан Кромвеля. Мы хорошо знаем, что явилось концом стиля рококо: Великая французская революция с ее простым платьем якобинцев, призывавших к равенству. Боярские неповоротливые наряды стали в динамичную эпоху Петра I символом отсталости и реакции – надо ли удивляться страсти, с какой юный царь расправлялся с ними и вводил в быт, в саму жизнь европейский стиль?