Илья Рухленко - Что ответить дарвинисту? Часть I

Даже если назвать этот «фильм ужасов» всё-таки эволюцией, то придётся признать, что это какая-то особая эволюция, происходящая в сторону утраты(уже имеющихся) признаков. Понятно, что примерами подобной «эволюции» нельзядоказывать ту эволюцию, которая нас, собственно, интересует. Ведь нас интересует не исчезновение, а наоборот, появлениеновых признаков, свойств и громадного разнообразия форму миллионов биологических видов Земли.

Точно так же и в реальном примере с «эволюцией березовых пядениц». Даже если бы темная форма пядениц окончательно победила светлую форму (а окончательной победы, на самом деле, не состоялось, более того, «всё вернулось на круги своя»), то даже в этом случае, не очень понятно, можно ли было бы считать этот вид «эволюционно изменившимся»? Или же его правильней было бы считать всё тем же биологическим видом, который просто потерялчасть своей внутривидовой изменчивости?

Впрочем, поскольку светлая форма окончательно не вымерла, а вполне себе здравствует, то это обстоятельство автоматически снимает данный пример «наблюдаемой эволюции» с рассмотрения просто по факту, без каких-либо теоретических гаданий.

Вот примерно в этом месте очень высока вероятность, что раздастся «вопль дарвиниста». Поскольку верующий дарвинист почувствует, что теряет столь замечательный пример «эволюции под действием естественного отбора», он, естественно, начнет возражать. Сказать он сможет примерно следующее:

Вы задали слишком строгие рамки для доказательства дарвиновской эволюции. Ведь подавляющее большинство случайных мутаций – не уникальны. Они периодически возникают то тут, то там в разных популяциях. Следовательно, становится практически невозможно провести границу – где вид, действительно, «эволюционно изменился», а где «реализовалась лишь часть внутривидовой изменчивости, уже имевшейся у этого вида».

На это Вам надо ответить – что, во-первых, никто ведь дарвинисту и не обещал легкой жизни. Если его дарвинизм так трудно доказать эмпирически, то это проблема самих верующих дарвинистов, но отнюдь не Ваша проблема. Что бы мы тут ни говорили, но доказать, что «эволюционное изменение видов» действительно имеет место в реальности – нельзя никаким другим способом, кроме как демонстрацией этого самого «эволюционного изменения видов» в реальной природе. А изменением вида, в свою очередь, нельзя считать ничто иное, кроме как новыепризнаки для этого вида или же новыезначения (каких-либо уже имеющихся) признаков для этого вида.

Во-вторых, Вы ведь уже предложили Вашему дарвинисту чисто формальныйкритерий, по которому можно провести черту между «эволюционным изменением вида» и «реализацией уже имевшейся внутривидовой изменчивости» . Если в какой-нибудь популяции стал доминировать какой-то признак, который раньше никогда не наблюдалсяу этого вида (в целом), или если какой-то признак принял такие значения, которые раньше никогда не наблюдались(в любых популяциях этого вида), то мы формально договорились считать такой пример именно эволюцией признака. И тогда останется только доказать, что эта эволюция произошла под действием естественного (или полового) отбора, а не чего-нибудь другого.

Очевидно, что история с « эволюцией березовой пяденицы» находится где-то посерединеэтого формального критерия.

То есть, сторонники дарвиновской теории действительно имеют право занести этот пример в свою «копилку». Но и противникам эволюции тоже есть, что на это возразить. С одной стороны, темную форму доиндустриальной революции видели только один раз. Но с другой стороны, даже самый оголтелый дарвинист, наверное, не будет спорить, что появление темных форм березовых пядениц – это отнюдь не уникальное явление (которое впервые начало случаться именно в девятнадцатом и двадцатом веке второго тысячелетия нашей эры), а скорее всего, так было и раньше. И то, что темную форму березовой пяденицы впервые разглядели только в начале 19 века – этот факт указывает лишь на то, что раньше люди просто мало обращали внимание на ночных бабочек (а потом стали обращать больше).

Наконец, скажите Вашему дарвинисту, что Вы пока не собираетесь опровергатьдарвинизм с помощью «эволюции березовой пяденицы» . Вы понимаете, что этот пример может быть прекрасно объяснён именно в рамках дарвиновской теории эволюции. Вы такую возможность не оспариваете. Вы лишь показываете, что этот же пример может быть объяснён еще и по-другому. Что возможно, здесь произошла реализация признаков, характерныхдля этого вида. Изменения действительно случились (причем именно под действием естественного отбора ), но эти изменения, может быть, и не думали выходить за рамки внутривидовой изменчивости, характерной для этого вида? То есть, темная форма, действительно, стала преобладать над светлой формой, причем именно под действием естественного отбора (а потом наоборот, светлая форма стала побеждать темную). Но сами эти формы (и темная, и светлая, и еще промежуточная), может быть, являются просто теми вариантами окраски, которые возможны для этого вида бабочки? А мы ведь ищем строгие примеры эволюции под действием естественного отбора, которые нельзя интерпретировать никак иначе, кроме как эволюцией под действием естественного отбора. Однако пример с «эволюцией березовой пяденицы» выглядит не так уверенно (как хотелось бы) именно в отношении новизныобсуждаемого признака.

Ну а теперь давайте всё-таки опровергнемдарвиновскую теорию эволюции именно с помощью «эволюции березовой пяденицы» . Потому что было бы просто грешно не воспользоваться столь мощно установленным примером, подтвержденным таким количеством независимых исследований, которые, на самом деле, так хорошо… опровергаютдарвинизм.

Сначала подведем итоги предыдущей главы. Итак, многочисленные исследования, проведенные с березовой пяденицей, показали следующее:

1. Людизамечают бабочек, отличающихся от фона, легче, чем бабочек, сливающихся с фоном.

2. Насекомоядные птицытоже замечают бабочек, отличающихся от фона, легче, чем бабочек, сливающихся с фоном.

3. Таким образом, зрение людей и зрение птиц в этом отношении сходно. И это хорошо, потому что теперь мы можем сами (без предварительных исследований) хотя бы приблизительно оценить, какая бабочка будет для птиц более заметной, а какая – менее. [129] Правда, дело осложняется тем, что птицы, в отличие от человека, видят еще и в ближнем ультрафиолете. То есть, цветовой диапазон, воспринимаемый птицами, немного шире, чем человеческий. Из общего (широкого) цветового спектра, доступного птицам, люди не видят самую крайнюю, ультрафиолетовую часть этого спектра. Тем не менее, поскольку зрительная реакция на бабочек во всех исследованиях оказалась сходной и у птиц, и у людей, то отсюда следует, что мы вполне можем опираться на собственные (человеческие) оценки заметности (или незаметности) той или иной бабочки, перенося это суждение на зрительное восприятие птиц. Во всяком случае, в тех областях спектра, который является общим для нас и птиц.